Утром Шура принесла Гашеку большую миску соленых огурцов. Он съел все огурцы и выпил рассол.
«Что-то теперь будет?» — думала Шура.
Вскоре пришел врач. Шура рассказала ему о том, что она накормила больного огурцами. Врач выслушал ее и махнул рукой:
— Ваш комиссар все равно больше трех суток не протянет. Хуже ему от огурцов уже не будет. Зачем его лишать последнего удовольствия?
После этих слов Шура не спускала глаз с Гашека. Ей не хотелось верить, что его часы сочтены. Острая жалость к нему, страх за его жизнь вызывали у Шуры невольные слезы, но она изо всех сил сдерживалась, чтобы больной ничего не заметил.
Наперекор всему Гашек почувствовал себя лучше. Это еще больше испугало Шуру. Она слышала, что так всегда бывает с тифозными перед смертью.
Врач, зашедший к Гашеку, был сильно озадачен. Несколько раз он принимался щупать пульс больного, качал головой и вдруг спросил:
— Чем вы его пользовали, барышня?
Шура насторожилась, не понимая, к чему он клонит.
— Ваш комиссар выздоровел! Понимаете — вы-здо-ро-вел! Он еще слаб, за ним надо ухаживать, но тифа у него больше нет. Первый случай в моей практике — лечение брюшняка солеными огурцами!
Провожая врача, Шура горячо благодарила его.
— Благодарите себя! Вы так ухаживали за ним, что стыдно было не поправиться, — сказал он ей.
Гашек выздоровел, но был еще слаб и воспринимал мир так, словно впервые видел его. Все — звуки, запахи, цвета — радовало его.
Он невольно возвращался к дням юности, к тому времени, когда его мысли были заняты другой девушкой — Ярмилой. Тогда это чувство называлось любовью. А теперь?
Он старался не думать об этом. В самом деле, разве сейчас до любви, когда в стране и у него столько дела? Россия борется с врагом, и он, Гашек, с теми, кто помогает ей. Здесь на его глазах рождается новая, свободная жизнь. Здесь простой труженик впервые почувствовал себя человеком. Гашеку хотелось платить людям за добро добром, за верность верностью.
Он и словом не обмолвился Шуре о том, какое чувство неожиданно связало их, но сознавал, что они стали друг другу ближе и роднее всех на свете.
В типографии Гашека встретили как воскресшего из мертвых и наперебой расспрашивали, как он болел и чем лечился, рассказывали о новостях в типографии.
— Спасибо вам, товарищи, — сказал Гашек, — вы хорошо работали без меня. Спасибо и товарищу Львовой — это она напоила меня живой водой и вылечила от тифа.
Шура смутилась и покраснела. У Ани Шишкиной было особое мнение: комиссара спасла от смерти не живая вода, а Шурина любовь.