Если б я пожелал рассказать и описать, какие «должности» (последнее слово Гашек написал по-русски) занимал я и что я переделал, то мне, признаться, не хватило бы для этого того небольшого запаса бумаги, который остался у нас в Иркутске…»
Гашек перечислил ряд поручений, которые он выполнял в Красной Армии, и продолжал:
«…Меня постоянно загружают работой и, когда я начинаю думать, что теперь уже больше никто не придумает мне нового задания, оно появляется, и обстоятельства вынуждают меня работать еще и еще. Я не ропщу — все это нужно для революции. Ты прости меня, что я пишу обо всем этом, — я не хвастаюсь, а хочу только объяснить, как я «примазался» к коммунизму.
Если я поеду в Чехию, то не для того, чтобы посмотреть, что делается на опустевших улицах Праги или почитать, что еще пишут газеты о том, как я «примазался к коммунизму».
Я поеду туда для того, чтобы надавать по заднице всему славному чешскому правительству с такой энергией, которую я привык видеть и испытывать в борьбе нашей Пятой армии с сибирской реакцией покойного адмирала.
Я постараюсь выехать отсюда, но знаю, что одному мне ничего не удастся сделать, поскольку здесь никого нет, и я должен подписывать все бумаги за начальника политического отдела армии. Не думайте, что я нарушаю партийную дисциплину, если сам ничего не делаю. Вы должны нажимать сами — об этом я и прошу Вас.
Ваш Ярослав Гашек».
Это письмо Гашек отправил с инструктором поарма Валоушеком, который уезжал в Москву. Чехословацкое центральное бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП(б) послало телеграмму в Иркутск, которой отзывало Гашека из Политотдела Пятой армии. Но иркутские власти не хотели отпускать писателя и задержали его.
Все это время Шура чувствовала, как волнуется Ярослав, спрашивала мужа, что его мучает, но он молчал. Только после второй телеграммы он окончательно решил ехать домой и оформил необходимые документы.
— Едем в Москву, — сказал он ей, показав командировочное предписание, в котором говорилось, что он и его жена Александра Гавриловна Львова направляются в г. Москву в распоряжение ПУРККА с разрешением остановиться в Уфе, у своих родственников.
— Чего это мы не видели в Москве? — спросила она.
Шура поняла, что эта перемена не сулит ей радости. Жаль было расставаться с типографией — какой бы бродячей ни была жизнь Шуры и Ярослава, типография всегда оставалась для них родным домом…
— Меня отзывают в Чехословакию. Теперь ты посмотришь и Москву, и Прагу…
— Отказаться-то не мог? — спросила Шура.
— Не мог, — ответил Гашек.
В Москве Гашек явился в Чехословацкое центральное бюро агитации и пропаганды. Его принял член бюро Вацлав Петрас, с которым Гашек незадолго до отъезда встречался в Иркутске.