«Видимо, правы были те товарищи, которые советовали мне остаться в России», — подумал Гашек. Но внутренний голос возражал: «Ты нужнее здесь. Не вечно Чехословакия будет антантовской, масариковской.
Впереди, не за горами, создание Чехословацкой коммунистической партии. Тебе еще найдется дело».
Гашек заглянул на Вацлавак. В отеле «Адрия» разместился новый театр — кабаре «Революционная сцена». Здесь играли старые знакомые — Ксена и Эмиль Лонгены, Карел Нолл и другие. В своих одноактных пьесах и скетчах актеры «Революционной сцены» смеялись над чешским мещанством, национализмом, «пивным» патриотизмом и сентиментальностью «маленького чеха». Артисты кабаре высмеивали свою эпоху, своих сограждан и по-ребячьи кичились этим.
Супруги Лонгены радостно встретили Гашека, но помочь ему ничем не смогли. Глядя на Лонгенов, Гашек как бы со стороны видел самого себя, каким он был до войны. На ум ему пришел герой Оскара Уайльда, который не узнал своего знакомого, потому что тот за годы разлуки совсем не изменился. Лонгены и Нолл тоже почти не изменились за эти шесть бурных лет. Правда, следуя духу времени, они много рассуждали о республике, о революции, Гашек не прерывал их, не спорил с ними и, только уходя, невесело заметил:
— Все у вас есть: и улица Революции, и площадь Революции, и сцена Революции, только революционным духом не пахнет. Вам надо вырваться на недельку из европейского захолустья в Сибирь и подышать там настоящим воздухом революции…
Он помолчал. Актеры «Адрии» улыбались, ожидая какой-нибудь шутки, но Гашек сказал с горечью:
— Телята вы, а не революционеры!
В поисках старых друзей и знакомых он стал заглядывать в кафе и трактиры. В трактире пана Петршика, как и до войны, собирались друзья писателя. Постаревший трактирщик еле успевал разносить вино клиентам.
— До войны сюда частенько захаживал Ярослав Гашек. Где-то он теперь? — спросил Франта Зауэр.
— Говорят, в Пардубицах, — сухо отозвался полковник Рудольф Медек, бывший глава Военного управления легиона, а теперь начальник «Памятника сопротивления». — Знакомство с Гашеком не делает никому чести. Дружить с изменником родины — позор.
— Я лучше вас знаю Гашека, — возразил Зауэр. — Он — порядочный человек. Гашек показал, что среди нас, чехов, есть не только жалкие лакеи и подлые карьеристы, но и честные, свободные люди.
— Странные понятия у вас о чести и свободе, — раздраженно проговорил полковник. — Гашек продался большевикам. Что станет с нашей нацией, если мы будем ставить ей в пример таких бесхарактерных людей?
— Вы заблуждаетесь, полковник! — не сдавался Зауэр. — Гашек неподкупен. Не старайтесь — вам не облить его грязью.