Глазные яблоки вот-вот готовы выкатиться из орбит. Его член был огромным даже не в возбуждённом состоянии. А я знала, как выглядит стоячий мужской половой орган. Порно никто не отменял.
Сглотнула от страха слюну. Если эта анаконда войдёт в моё тело, меня разорвёт пополам.
Несмотря на то, что рядом имелся второй душ, Якуб просто переключил верхний душ, имитирующий дождь. Он попадал на нас обоих мягкими каплями. И несмотря на прохладную воду, я ощущала жар, исходящий от мужчины, стоявшего рядом.
Сердце в груди взбунтовалось, будто не могло найти себе места в теле. Билось в каждом его уголке. А затем скатилось вниз живота, отдаваясь тяжёлой пульсацией.
– Повернись ко мне, – раздаётся приказ у самого уха. А я только смотрю перед собой на мраморную плитку и моргаю.
– Китекет, – тембр его голоса пугает и будоражит одновременно. В интонации звучит отчётливая угроза.
Я кусаю щёку изнутри и поворачиваюсь к нему лицом. Взгляд утыкается в грудь, и мне приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы не изучить его обнажённое тело более детально. Но и того, что я вижу, достаточно.
Уверена, если бы он не принимал меня за сестру, ему и в голову не пришло бы принуждать к чему-то девушку. Наверняка они сами штабелями падают к его ногам. А ему остаётся лишь выбрать ту, что ляжет удачнее.
Я так отчётливо ощущаю его тяжёлый взгляд, что это пугает. Почти против воли поднимаю ресницы и, кажется, совершаю фатальную ошибку.
На меня никто и никогда так не смотрел. С голодом в глазах. С желанием. Я со своей неопытностью тону в синеве его радужки. Она затягивает меня воронкой на самое дно. И я захлёбываюсь в нём. Задыхаюсь от переизбытка чувств. Хотя он даже не сделал попытки дотронуться до меня.
– Помой меня, – даёт указание обыденным тоном. Как данность.
Только не могу поверить, что меня просят о чём-то подобном.
– Что?
Его бровь изгибается, будто он ждёт, когда смысл его слов дойдёт до моего сознания. Но я молчу.
– На моих руках кровь из-за тебя, и я хочу, чтобы ты её смыла, – уточняет с издёвкой.
Если бы не он, я бы сейчас отдыхала в Греции и думала лишь о том, какую взбучку мне устроит отец по возвращении.
Сглатываю слюну и тянусь к полке, на которой лежит мочалка.
– Нет, – останавливает меня. Снова ожидает, когда я соображу. И я догадываюсь, чего он хочет. Именно того, чего я предпочла бы избежать, – касаться его.
Почему он не может снять с меня ответственность за свои действия? Почему хочет подчинять меня по моей же доброй воле? Он ломает меня. Странным и извращённым способом. Заставляя жертву привыкнуть к мучителю.