Или потом, когда стал таскать не подержанных девиц, а своих свеженьких секретарш в близлежащую к офису гостиницу и прощаться так же легко с их прелестями, как и с трудовыми книжками.
«Нет, я всё же мудак!» — выдохнул он и, странно, но от осознания этого даже стало легче.
Да, именно когда-то в один из тех дней безобидное и не внушающее уважения «Лёлька» по утру сменилось на безапелляционное и вызывающее молчаливое понимание «Жена». Что означало: этой, из гостиничной постели, надо молча собрать вещички и валить, пока он разговаривает с Её Величество Женой. Пока придумывает какие-то тупые и неправдоподобные отмазки, которые, Жену, как ни странно, всегда устраивали.
«Хорошо», — неизменно отвечала она на любой его бред. И это «хорошо» отравило их жизнь. Навсегда.
— Что вы такое слушаете? — не выдержал Роман, когда очередные фортепианные аккорды вырвали его из раздумий.
— Венгерская рапсодия. Лист, — открыла она глаза и посмотрела на него, нет, не уничижающе — сочувствующе. Вытащила из уха один наушник и протянула. — Слышали про китайского пианиста Ланг Ланг?
— Ланг Ланг? — поморщился Роман, но наушник зачем-то взял.
— Мальчик из бедной китайской семьи. Его отец был полицейским и бросил работу, чтобы увести сына в Пекин и нанять учителя музыки.
— Откуда же они тогда брали деньги, если отец не работал.
— Работать осталась мать. И Лист в его исполнении, конечно, могуч. Но слышали бы вы Рахманинова, — придвинулась она ближе.
Он почувствовал это почти физически: остроту её скул, твёрдость её подбородка и неожиданную пухлость губ на этом резко очерченном, жёстком лице. Желание коснуться его рукой было осязаемым, а впиться поцелуем в эти равнодушно скривившиеся губы — нестерпимым.
— Наслаждайтесь, — сняла она с себя всю гарнитуру и протянула вместе с телефоном.
— А вы? — растерянно принял Роман её давно не современный гаджет.
— А я пойду покурю. Потом выпью чашечку кофе. И, может, даже съем чего-нибудь ужасно вредного, отвратительно приготовленного и опасного, — скинула она на сиденье пальто. И, тряхнув негустыми волосами, неожиданно преобразилась.
Качнув худыми бёдрами, вдруг стала ещё привлекательнее в этих обтягивающих её стройные ноги брюках, бесформенном свитере и облаке духов, что вызвал у Романа неожиданную тесноту в ширинке.
— Надеетесь, что я присмотрю за вашими вещами? — как-то явно неудачно пошутил он.
— Нет, надеюсь, что вы пойдёте за мной. Ночь нам предстоит долгая. И сомневаюсь, что кому-то нужны мои ношенные тряпки.