Начало весны. Кто бы мог подумать, что в марте можно застрять в аэропорту из-за снегопада.
Но рейс снова отменили. И жена ответила на его сообщение о нелётной погоде «Хорошо».
«Хорошо? Что значит «хорошо»? — Роман с раздражением засунул телефон в карман. — Хорошо, что я проведу эту ночь на неудобной холодной лавке? Хорошо, что меня не будет дома ещё несколько лишних часов? Что именно хорошо?»
И эта задержка, и её ответ, и даже четыре буквы «Жена» в имени абонента — всё вызывало раздражение. И раздражение требовало выхода. Жертвы. Возмещения. Незамедлительного.
И нашло.
— Вы… не могли бы убавить свою… музыку? — едва сдерживаясь от промежуточных эпитетов, обратился он к женщине рядом с собой на лавке.
Что за классическая дрянь звучала из её наушников, Роман не знал, но звучала она громко, вызывающе, бесяще.
— Нет, не могла бы, — и не шевельнулась она. Так и осталась сидеть, даже не открыв глаза, откинувшись к спинке, но безошибочно угадав, что он обратился именно к ней.
Расстёгнутое пальто. Оголённое плечо под сползшей кофтой. Выпирающая ключица.
Слишком худая, чтобы казаться привлекательной. И в то же время привлекательная именно своей худобой. Почему-то именно глядя на эти кости, Роман вожделенно сглотнул. Да, сейчас бы не помешал хороший, качественный жёсткий секс, чтобы снять это адское неудовлетворение всё и вся: нелётной погодой, неожиданным снегопадом, дурацким праздником «Восьмое марта», ради которого он решил лететь на три дня раньше. Ну как же, Жена надеялась, что он вернётся. И написала «хорошо».
«Срань!» — закинул он ногу на ногу, недовольно скрипя сиденьем.
Жена! Когда он изменил её нежное «Лёлька» на бездушное «жена»? Он уже и забыл.
Может, когда она очередной раз собрала детей и уехала к маме. Ничто не бесило его больше, чем эти трусливые отъезды к маме после малейшей ссоры. По любому поводу. Когда ей просто нечего было сказать в ответ. Когда она тупо не хотела секса и наказывала его тем, что гордо, молча собирала детей и уезжала.
Он что был каким-то мудаком? Не обеспечивал семью? Обижал детей? Требовал от неё чего-то сверх меры? Нет, он просто хотел секса, регулярного, простого, без выноса мозга, без обязательной прелюдии с обидами и ссылками на её усталость и анекдотическую головную боль. Он просто хотел приходить домой после адского трудового дня и видеть улыбку на её лице, ужин и радующихся ему детей. А видел взвинченность, отчуждение и вечное недовольство непонятно чем.
А, может, он написал «жена», когда познакомился с той «первой» девицей. И тупо трахнул её прямо в какой-то каморке за баром, поспешно сунув бармену требуемую сумму.
