Положив руку на ее ладонь, чуть сжал длинные красивые пальцы и тихо спросил:
— А что будет дальше? У тебя ведь есть план? Ты всегда продумывала все за нас, чтобы было комфортно.
— Да, конечно, родной, я уже все придумала. Максимку мы усыновим. Он — чудесный малыш, я смогу полюбить его, клянусь тебе. И мы станем самой лучшей семьей. Ты, я и наш сын.
Я очень медленно кивнул, при этом быстро-быстро соображая, что делать дальше. Почему-то было четкое понимание: сделаю хоть один неверный шаг и нарвусь на настоящий психический срыв.
— А знаешь, ты молодец, — сказал, не сводя с нее глаз. — И начнем мы новую жизнь с отдыха. Я сто лет не отдыхал по-настоящему. Да и сблизиться нам это поможет. Помнишь Игната?
— Моего однокурсника? Мирного?
— Его, — я осторожно улыбнулся. — У него ведь есть клиника на берегу океана. Там же, при клинике, санаторий для обеспеченных людей, мечтающих о спокойствии на пару дней-недель. Я думаю, это то, что нам нужно.
— Санаторий?
— Да. Но я бы хотел, чтобы ты все подготовила к нашему с Максимом прилету. Я пока оформлю на Макса опекунство, а ты все устроишь так, как только ты и умеешь. И будешь ждать нас там с распростертыми объятиями. Сделаешь это… ради нас?
— Так значит, я права? Ты правда хочешь снова воссоздать нашу семью?
— Да, Лена. — Я потянулся вперед, поцеловал ее, обнял. — Сейчас приедет Сергей, отвезет тебя в особняк. Ты соберешь вещи, возьмешь пса и полетишь к Игнату. Я позвоню ему, он не откажет нам. Нашей… семье. А мы с Максом следом, как только утрясу с документами. Применю связи, сделаю все быстро.
— Это чудесно! Я знала, что ты поймешь! Родной мой, Темка!
Лена повисла на мне, обняв и точечно целуя лицо: подбородок, щеки, нос, губы, даже в глаз попала.
— Вот и решили, — улыбнулся я.
Игнат и правда не отказал. Тем более что Лена прекрасно вписывалась в симптоматику какого-то там срыва, который он мне назвал по-научному. Разумеется, санатория у океана не было — всю территорию занимала огромная частная клиника для тех, кто не смог выдержать давления мира, постоянной работы или одиночества. Старый приятель обещал выходить Лену, хотя и не сразу. Я же пообещал приехать, как только она будет готова меня увидеть снова.
Это был очень тяжелый день, после которого я, кажется, еще немного повзрослел. Отправляя женщину, некогда любимую и навсегда близкую, на лечение, не мог не думать, что стал причиной ее самого большого разочарования. Я поклялся себе, что прослежу за ней во что бы то ни стало и помогу всем, чем смогу.