Настоящему, живому, кричащему и — что самое невероятное — своему родному…
Еще через полтора часа мне вручили кипу распечаток и вместе с этими бумагами сопроводили в кабинет к медицинскому светилу.
В последний раз я был здесь несколько лет назад, но даже несмотря на прошедшее время, тут ничего не изменилось.
Внутри кабинета доктора Катца все так же было максимально презентабельно для врача его уровня. То бишь уже ничего не выдавало медицинский кабинет с инструментами и аппаратами, тут, скорее, был офис для серьезных разговоров и библиотека редкой литературы.
Все тот же стол из красного дерева, пресс-папье из янтаря, стучат магнитные шарики на полке с книгами, а в углу огромный бар в виде глобуса.
Помнится, в прошлый раз доктор налил мне оттуда коньяк и сообщил, что у меня никогда не будет детей.
В этот раз все пошло несколько иначе.
Я сидел в глубоком кожаном кресле, а напротив, задумчиво изучая анализ, расположилось светило репродуктивной медицины. Самуил Яковлевич сверял новые анализы со старыми в моей медкарте, хмурился, что-то обводил ручкой, иногда подчеркивал.
— Ага! — наконец едва ли не победно воскликнул он. — Есть контакт!
— Что это значит? — не понял я.
— Что при определенной доле везения вы все-таки могли зачать ребенка, — самодовольно, будто этого его личная заслуга, заявил Катц. — Вот взгляните.
Он протянул мне мои же анализы и принялся тыкать в строку с цифрами.
— В медицине иногда случаются чудеса, — туманно начал доктор. — Ваш случай чудесным исцелением назвать, конечно, нельзя, примерно девяносто семь процентов сперматозоидов по-прежнему нежизнеспособны, однако — что удивительно — появилось несколько вполне живых и готовых к демографическим подвигам процентов.
Я неверяще смотрел в распечатки, и да — они утверждали, что шансы стать отцом у меня все же были.
— Поэтому, — доктор улыбнулся. — Понимаю, поздравлять пока вас рано, но вполне вероятно, что вы действительно счастливчик. Хотя анализом ДНК все же не пренебрегайте, но это уже — строго после рождения ребенка. И никак иначе.
Я взъерошил волосы на затылке, покачал головой и поднялся.
— Благодарю вас.
— Ну что вы, голубчик, это не я. Это вы сами постарались.
Я усмехнулся, вспоминая, что и правда очень старался последние недели. Каждый день практически.
Распрощавшись с доктором, я отправился домой. Позвонив на работу, сообщил, что сегодня в отъезде и меня ни для кого нет. Заехав по дороге в магазин, купил цветов и хороших конфет для Макса.
К особняку подъезжал на подъеме, желая только одного: поскорее услышать о своем отцовстве и поздравить с этим нас обоих. Или правильно говорить, нас троих?