Мечтательность и рассеянность вредны, при работе, где есть риск для здоровья. Даже минимальный. Такой, как уборка пыли с верхних полок библиотеки. Витая в собственных мыслях, я слишком далеко и неаккуратно потянулась вбок, не заметив, как лестница подо мной сначала покачнулась, а потом поехала в сторону. Заверещав от страха, вцепилась в лестницу и крепко зажмурилась, чтобы не видеть стремительно приближающийся пол.
— Дохлый грох! — раздалось неожиданно и совсем близко.
Опасливо приоткрыла один глаз и захотела провалиться сквозь землю. Как я там говорила — не привлекать внимания? А упасть на голову одному из главных персонажей, пришибить его лестницей, считается привлечением внимания? Да не кому-то, а своему любимчику. Эйн, солнце, прости…
Что теперь делать? Может прикинуться бесчувственной ветошью? Глядишь, он тихо уйдёт, не обратив внимания на чернь, которая его чуть не убила случайно. Только в душе всё противилось этому. Если Эйн так поступит, то я в нём сильно разочаруюсь. Он никогда не стремился к показательному благородству, но это самое благородство было у него в крови. Несмотря на внешнюю отстранённость, Эйн никогда не был жесток или равнодушен. Не мог молча пройти мимо случайно пострадавшего человека.
В стремлении, хоть как-то нивелировать прямое столкновение с одним из ведущих персонажей, решила не подавать голоса и не шевелиться, возложив ответственность за дальнейшее развитие событий на Эйна.
— Эй, ты как? — спросил он, выбираясь из-под лестницы и принимая сидячее положение. — Живая?
— Д-да, — отозвалась я, чувствуя монументальное облегчение в душе. — Благородный тер, простите меня пожалуйста! Скажите, как я могу заслужить прощение?
Мерзко от этого пресмыкания, но именно так повёл бы себя любой местный слуга, попади он в подобную ситуацию. Нам запрещено первыми заговаривать с благородными господами или студентами, за исключением случаев, когда кто-то не менее важный и влиятельный просил что-то передать. Мы не должны привлекать внимания и путаться под ногами. Идеальный слуга академии должен быть невидимкой.
— Всё хорошо, — отмахнулся Эйн и поднявшись на ноги, подал мне руку, помогая встать.
Ладонь его оказалась горячей и крепкой, с чуть огрубевшей кожей. Рука воина. Едва удержалась от того, чтобы погладить её. Представляю себе изумление Эйна, сделай я так. Сейчас в ступоре была только я. Ещё ни разу я не была так близко к кому-то из главных действующих лиц. Не прикасалась к ним. Я могла даже почувствовать аромат чужого тела — хвоя и что-то ещё, похожее на морской бриз. Потрясающий запах. И сам он обалденный.