– И я! И я! – захлебываясь, запричитала малявка.
– Ну, тебя я спасу, наверное.
– И я с тобой!
– Ох ты господи! Грехи мои тяжкие! Ну куды мне тебя? К Горынычу надо мне. Злится он, плохо ему, когда чешуя облезает. А тут ты ещё!
Фима набрала в легкие побольше воздуха и снова вопль потряс окрестности. С ближайших елей осыпались шишки. Полуденница принялась резво собирать их для самовара.
– Эх–ма! Лады! Мавка, собирай мне девку с собой. Растрепой не возьму! – сурово нахмурил брови на Фиму.
– Не обманешь? Едем?
– Одна нога туда, другая сюда! Ждать долго не буду!
В миг девочка спрыгнула с телеги и бросилась к умывальнику. Как маленький, но очень бойкий вихрь носилась она, причесываясь, одеваясь в дорожное да собирая котомку. Дед успел лишь развернуть телегу, как готовая Фима стояла на крыльце с маленькой котомкой.
– Ну ладно, дальше сами! За хозяйсивом смотрите! – дед кивнул дворовым, посадил девочку рядом на облучок и громко цокнул языком, не притрагиваясь к поводьям. Лошадка медленно затрусила в лес, выбирая особые «пути», недоступные смертным.
* * *
– Горыныч, Горыныч! Мы к тебе с гостинцем! – Радостно подпрыгивала Фима. По мере приближения к Федотьевскому болоту, где обитал змей, дым становился гуще.
– Твою ж гидру! Всю округу запоганил, стервец, – выругался дед Егор. Он махнул рукой и словно прорубил дорогу в дымище. Серый смог колыхался рядом, но не задевал ни телеги, ни лошади.
На краю болота была навалена куча крупных закопченных камней, высотой саженей с двадцать. То ли наваленные ледником, то ли хижина великана.
Временами, из хаотично расположенных в куче отверстий вырывались языки пламени. Часть леса к востоку от жилища Горыныча уже выгорела дотла, хоть сейчас на поле распахивай.
Дед Егор распряг Сивку, отпустил пока резвиться.
– Вернешься по первому свистку!
Затем взвалил на плечо большого хряка.
– Подожди тут! – велел притихшей Фиме.
– Горыныч, тудыть тебя поперек хвоста! Кончай Торквемаду-то изображать!
– О! Егорка с пригорка! Пожрать принес? – раздался хриплый бас.
– Держи! – Дед размахнулся и бросил хряка к большой дыре, служившей входом в обиталище. Но сам заходить не спешил.
Короткий визг тут же сменился громким чавканьем.
– Нет, так дело не пойдет. Сначала надо было помыть, опалить щетину. Разделать тушу, в конце концов!– баритон был крайне недоволен происходящим. Но голос потонул в оглушительном причмокивании.
– Это просто невыносимо! Когда же ты научишься себя вести!
– Мням… Я и так прекрасен! Геронтьевич! Свинья отпад! Наше тебе с хвостиком! – с набитым ртом проговорила басом средняя голова.