– Давайте вернемся в 1990–1991 годы. Как складывались ваши отношения с Горбачевым, с союзным центром и с Ельциным?
– Меня выбрали председателем Совета министров [Латвии] в мае 1990 года как представителя большинства в парламенте от Народного фронта. Ситуация была тяжелейшая. Контактов с руководством СССР у меня не было вообще. Предыдущее правительство, которое целиком состояло из коммунистов, полностью ушло, не оставив ничего.
– Иными словами, вертикаль власти до этого исключительно соответствовала шестой статье Конституции СССР.
– Абсолютно. Я сам должен был написать политическую платформу нового правительства, чтобы объяснить в первую очередь вновь избранному парламенту Латвии, что мы вообще будем делать. И никто мне в этом не помогал. Конечно, у нас была программа Народного фронта с ее экономической частью, в которой главным пунктом была приватизация, перестройка от командно-административной экономики к рыночной со всеми вытекающими аспектами. Все это было прописано в программах и у нас, и у эстонцев, и у литовцев. Вопрос был лишь в том, как это осуществить. Что нам помогло тогда и что сейчас могло бы помочь в России? Мы иначе провели приватизацию земли. Мы просто вернули ее тем, у кого большевики ее забрали в 1949-м, проводя принудительную коллективизацию (или их потомкам).
– И вы получили поддержку внутри страны и в диаспоре?
– Да. Мы в течение значительного времени восстановили более чем 600 тысяч собственников земли. В моральном смысле это было очень важным шагом, да и юридически это было более обосновано, чем продажа земли за деньги. Помню, что главным тезисом моего первого программного выступления перед парламентом была «финляндизация». Я заявил, что мы будем пытаться поддерживать отношения с Россией на том же политическом и экономическом уровне, на котором их поддерживала Финляндия.
– Но это было всего лишь заявление. Вы же сами говорите, что латвийская экономика была неразрывно связана с общесоюзной.
– Да. Но здесь я скорее имел в виду модель выживания Латвии в условиях ее ухода из СССР. 4 мая 1990 года мы приняли Декларацию о независимости, но в ней был заложен переходный период – процесс в итоге закончился принятием парламентом Латвии окончательного Акта о независимости. Это случилось 21 августа, в последние часы путча ГКЧП, когда на Домской площади еще бушевали БМП с ОМОНом. То есть больше года наше правительство обеспечивало уровень выживания, мы перестраивались и одновременно должны были начать проводить реформы, которые прокладывали дорогу к рыночной экономике. Можно было сколько угодно кричать: «Мы независимы!», но выходишь на улицу – и ничего независимого нет. Все предприятия – союзные, деньги печатаются в Москве.