— Простите, ваше благородие, я не вполне понимаю…
Шинктер, всё последнее время напряжённо смотревший в окно, резко повернулся и недобро уставился на студента.
— …П-простите, ваше благородие, — повторил Константин, — вот эти приступы, они не могут быть связаны с переменой в еде? Слышал я, бывает порой, что не принимает душа морских гадов или даже яиц куриных в сыром виде. Не наблюдали ли вы за диетой графини в течение тех дней, когда…
Он запнулся, потому что врач шагнул в его сторону и сжал кулаки.
— Н-ну, может быть, это последствие женской болезни? Я не силён вовсе в этой науке, мы только начали слушать лекции…
Шинктер шагнул ещё ближе, взгляд его теперь был не презрительным, а яростным. Константин хотел отступить, но ноги упёрлись в край дивана, поэтому удалось только отшатнуться, склонившись назад.
— А вот эти меры, что вы изволили указать, в чем их суть?
Шинктер в один прыжок преодолел остатки дистанции и ухватил студента обеими руками за отвороты рубахи. Дёрнул на себя, приблизил голову Константина к своему лицу и прошипел сквозь зубы:
— Ты зачем приехал?!
— Я не понима… — извивался Константин, но врач не слушал.
— Ты не должен быть здесь! Не делай того, что она попросит, понял?! Не смей лечить её! Это должно закончиться!
— Вы не в себе, господин поручик! — хрипел полузадушенный молодой человек, а врач совершенно безумным шёпотом говорил ему в самое ухо:
— Она уничтожит всех, всех! Она уничтожит и тебя! Она выпьет твою кровь и утопит тело в болоте! Убирайся, уезжай отсюда немедленно! Если хочешь жить…
По комнате пролетел порыв ледяного ветра и Шинктер вдруг разжал руки, изменился в лице. Красная от возбуждения кожа его мгновенно побледнела, он замолчал на полуслове и отскочил от дивана. Константин ухватился руками за за подлокотник и оглянулся — в коридоре стояла Настасья Филипповна. Это она, распахнув двери в гостиную, вызвала движение воздуха, от которого прекратил истерику врач.
— Савелий Яковлевич, — произнесла графиня ледяным голосом, — господин пристав просит вас отправиться с ним к месту давешней трагедии и оказать помощь следствию. Сделайте милость, не откажите.
Прежде чем ответить, Шинктер прочистил горло.
— Разумеется, ваше сиятельство, всенепременно. Помогать ближнему — наш долг гражданский и человеческий!
Бросив многозначительный взгляд на студента, всё ещё пребывающего в некотором шоке, врач опрометью выскочил из комнаты.
— Костя, друг мой! — тон графини в миг стал совершенно иным, теперь это был тот же ласковый и весёлый голос, какой встретил гостей утром. — Всё ли в порядке? Савелий Яковлевич иногда ведёт себя довольно эксцентрично, не напугал ли он тебя? Прошу, не бери в голову, это он попросту ревнует!