Она рассмеялась столь искренне, что у Константина отлегло от сердца. Он поспешил заверить, что имело место чистое недоразумение, ничуть не задевшее его. Графиня встретила эти слова с удовольствием и через минуту влекла своего гостя долгим тёмным коридором в сторону оранжереи, рассказывая на ходу, что в саду уже накрыт стол и их ждёт такой славный обед, какого у себя в Петербурге ни студенты, ни профессура не смогут попробовать никогда в жизни.
3.
Он проснулся посреди ночи, не понимая, где находится. Свет Луны, проникая через лёгкие занавеси на окнах, создавал причудливые тени на полу. Лёгкая паника быстро прошла — он вспомнил. Роскошный обед, душевная беседа, множество занятных анекдотов о светской жизни в Петербурге. Рассуждения, что станется с Польшей и случится ли скоро новая война в Европе. Пожалуй, не стоило так ретиво и категорически, с учёным видом знатока спорить на любые затронутые в разговоре темы. Не испортил ли он впечатление о себе, не предстал ли бесталанным выскочкой? Просто хозяева были так милы, так радушны…
После обеда пришло время работать: он настоял, что должен оказать графине услугу, ради которой вызван, непременно сегодня, сей же час. Почти до вечера осматривал и выслушивал свою первую в жизни настоящую пациентку, заглядывал ей в горло, стучал по локтю костяшками пальцев, считал пульс по стрелке карманных часов работы знаменитого мастера Бреге. Из-за них случился затем бурный спор, потому что графиня возжелала непременно подарить ему хронометр, а Константин не мог принять незаслуженно дорогого подарка. И в конце концов не устоял, согласившись, что не способен современный доктор вести приёмы без точных надёжных часов.
Что самое обидное, он так и не смог назвать Настасье Филипповне причину её недуга. Интуитивно чувствовал, что-то с ней не так, а в один момент вдруг одëрнул руку, словно ожëгся, и пот пробил его с головы до пят. Такие нервические вспышки и раньше случались с ним в дни практических занятий, когда профессор подсовывал студентам кашляющего кучера или хворую дворовую девку для постановки диагноза. Как правило, Константин после этого не мог далее продолжать осмотр и озвучивал причину болезни наугад. Порой даже попадал в точку, но не всегда, и случай графини Н. исключением не стал.
Он пошарил рукой по тумбочке в изголовье кровати, нащупал приятный увесистый кругляш и открыл крышку циферблата. Стрелки показывали начало второго. Тяжесть давила на живот и на голову, первое вследствие слишком обильного ужина, не менее восхитительного, чем обед; второе из-за жадности к красному вину, поданному к кабанятине. Константину весь вечер было стыдно за проявленную слабость к подарку, а ещё того более — за свою неопытность и неумение поставить диагноз после всех мук, которым он подверг Настасью Филипповну. Вот потому-то он, поминутно прося прощения за зря потраченное время, приналëг на каберне. С непривычки оно оказалось для студента чересчур крепким.