На Таллинской улице они дождались троллейбуса. Один, переполненный, пропустили: спешить было некуда. И в трамвае, в который пересели на улице Миера, было тесно. Трамвай, старый, настоящий музейный экспонат, катил, громыхая, подпрыгивая. Томаринь с завистью наблюдал, с какой непринужденностью его попутчик вступал в беседу с ребятами, которые, как и он, столпились на открытой задней площадке, не желая забиваться в душный вагон. Когда подъехали к главному входу в парке, из трамвая высыпало столько пассажиров, что они сами подивились, как удалось всем вместиться.
Цемит, возбужденный, веселый, соскочил с подножки, одержимый желанием что-то делать. Ему хотелось пойти на танцплощадку, но он ничего не сказал Томариню, поскольку не был уверен, что тот согласится.
Цемит вспомнил, с какой сдержанностью тот принял его замечание о красотках. Однако от намерения потанцевать не отказался и потому выбрал аллею, ведущую к танцплощадке. Как ни странно, едва они подошли, Томаринь сам предложил заглянуть туда, посмотреть, что там творится. Цемит не замедлил выразить согласие, и Томаринь купил билеты.
Внутри было столько народу, что приятели с трудом отыскали место под деревом, откуда можно было осмотреться. На эстраде играл оркестр, дощатый пол скрипел под ногами танцующих. Пахло одеколоном, сигаретами, кое от кого несло и винными парами: наверно, ребята хватили для храбрости. Томариню лица казались знакомыми. И ничего в этом странного: по большей части сюда съезжались из районов Саркандаугавы и Милгрависа, где эти рослые парни работали на заводах, клали кирпичи на новостройках, наверняка тут были и те, кто вроде него ходили в далекие моря рыбачить. На всех темные, хорошо сшитые костюмы, белоснежные сорочки. Да и девушки будто знакомы — где-то виделись, встречались, — девчонки с текстильных фабрик, из ателье, столовых, контор, магазинов. Томаринь, чувствуя себя, как дома, с благодушной улыбкой поглядывал на веселившуюся пеструю толпу.
Илгу они увидели одновременно. Не сказали друг другу ни слова, но знали, что оба видят ее. Томаринь насторожился, побледнел, серые глаза под блестящим козырьком фуражки сузились, взгляд стал колючим, будто по лицу хлестали дождь и ветер.
Илга танцевала, и стройный парень уверенно вел ее сквозь толчею. Он что-то сказал, Илга подняла голову — партнер был выше ростом — и ответила улыбкой. Они скрылись в толпе, потом появились, и опять он что-то говорил, а Илга, счастливая, смеялась. Объявили перерыв, парочка куда-то скрылась, но как только зазвучала музыка, они снова танцевали, все время вдвоем — Илга и тот незнакомый парень.