Кухня была переполнена аппетитным запахом, и парень старался не смотреть, как Лапайнис большой ложкой помешивает в котле варево.
— Чего? — крикнул тот. — Что ты сказал?
— Вы могли бы мой спирт получить. У меня нет посуды. Все обыскал.
Лапайнис дошел почти до самой двери.
— А ты не боишься, что я маленько… того?
Тедис только плечами пожал.
— Ладно, возьму за тебя твой спирт, — поспешил согласиться Лапайнис. А когда дверь за Тедисом затворилась и шаги его затихли, он с удовольствием произнес: — Ну и балбес! И чем он только думает!
Дождь перестал, но воздух был влажен. Хмурый небосвод опустился еще ниже над притихшим лесом, совсем сливаясь с ним в туманных далях. Черный поток внизу двигался едва-едва, будто нехотя, а волны почти не тревожили истерзанного половодьем берега.
Тедис поеживался, привыкая к холоду после жарко натопленной кухни. Даже удочка покрылась холодной росой. Но надо было идти. И он пошел.
Тропинка спускалась к воде. Вдруг его кто-то позвал. Из коровника — он стоял поодаль, на опушке леса, — вышла жена Дивпэды и, велев ему подождать, поспешила к дому. Вернулась она так же торопливо, что-то пряча под старым мужниным пиджаком, который всегда надевала в коровник.
— Я поговорить с вами хотела… — Она запыхалась от быстрой ходьбы. — Да что говорить-то… Бери, озорник, ну, бери же!
В руках у Тедиса оказался объемистый сверток. Даже сквозь бумажную обертку он чувствовал запах хлеба и чего-то еще вкусного — теплой, только что поджаренной свинины. Он и спасибо сказать не успел, даже толком не понял, что случилось, а женщины уж и след простыл. Располневшая, немолодая, в резиновых сапогах, в коричневом платке… А глаза такие строгие, серьезные. Но, может, ее вовсе и не было, может, ему померещилось?
Однако в руке был сверток. Тедис вертел его и так и сяк, пытаясь засунуть в карман, но сверток был слишком велик. Тедис подумал, что гостинец можно положить и за пазуху. Но куда же тогда девать стихи? Впрочем, книга, хоть и с трудом, умещалась в кармане.
Тедис прыгнул с берега на плот, прошел в самый конец его и там закинул удочку. Он знал, тут лучше всего клюет. Посматривая за поплавком, он ощущал на груди исходившее от свертка тепло. Черный поток, с крутизны высокого берега казавшийся безмятежным и тихим, неудержимо рвался вперед: кружились воронки, носились щепки, всякий сор.
Пойманных рыбешек Тедис тут же выпотрошил, вымыл.
В комнате он чуть не столкнулся с Капитаном. Тот проворно что-то спрятал за спину.
— Фу-ты, черт, напугал! — произнес Капитан, осторожно ставя на тумбочку кружку с разбавленным спиртом. — А я-то думал, начальник. Перед ужином, понимаешь, решил…