— Да ведь другого выхода нет, кроме как… удержаться, — мягко вставил судья. — Поймите, есть вещи, которых никто не поднесет вам готовыми на блюдечке. Где ваша воля, ваше желание утвердиться по другую сторону черты?
— Не решаюсь возразить… Да и нечего мне возразить. Но послушайте: у меня растет сын, была жена… Говорю «была», потому что развелась со мной. В один из «антрактов» я им выстроил домик, они обеспечены, однако сын не знает, кто я такой и существую ли вообще на свете. Иной раз схожу, полюбуюсь им издали… И чем дальше, чем острее чувствую одиночество, тем чаще мысли мои там… с ними. Так что же, прийти и рассказать все сыну про себя? На них бросить тень своего прошлого? По какому праву? У меня есть сестра, ученая женщина, и вот ведь ирония судьбы! — замужем за районным прокурором, у них трое детей. Может, к ним на житье попроситься? Будут рады, прямо-таки запляшут от счастья — отыскался-де пропащий братец, родственничек дорогой! Как бы вы поступили на моем месте? Поднялась бы нога переступить их порог?
— Пожалуй, нет, — подумав, ответил судья.
— Но ведь мне надо где-то жить.
Это был крик души. Сумеет ли сдержаться или даст волю слезам? Нет, сдержался. Вдохнул поглубже, откашлялся в кулак…
— Я понятия не имею, что такое вольный труд. Всегда работал по принуждению, под присмотром. В последний раз отбывая заключение, фактически руководил столярной мастерской. Они там были без меня как без рук. План везде выполнять надо… вот этот письменный стол — наша продукция. Я сразу обратил внимание. Да. Как-то встречаю на улице начальника тюрьмы, его теперь перевели на другую работу…
Судья кивнул, он знал об этом переводе.
— И мы с ним встретились как старые знакомые, говорили на равных. А здесь, на мебельном комбинате, я всего-навсего подсобный рабочий, да и то косятся, как бы я у них политуру не выпил… А заработки? Курам на смех… Вот так начинается моя вольная жизнь… Но и там есть отличные люди, это точно! Работает там…
Винда назвал фамилию известного спортсмена, недавно вернувшегося с победами из-за рубежа, — о нем Силаву не раз приходилось читать в газетах.
— Подошел ко мне и говорит: «Хочу тебе помочь. У меня в Бергуциеме — улица Вимба, тринадцать, выстроен дом. Там же на участке домишко поменьше, так — хибарка, но для одного вполне сойдет. В той хибарке я и сам ютился, пока строил дом. Озеро Юглас под боком, добираться проще простого — на первом автобусе до конца… Так вот, можешь купить у меня домишко. Много с тебя не возьму: двести рублей задатку, остальное — когда на ноги встанешь. И хоть сегодня перебирайся!» Дал он мне сроку до завтрашнего дня, не то домик продаст другому. Что делать? Сунулся к Амалии, а у нее, как назло, мать в деревне померла. Говорят, вернется не раньше чем через неделю… Да, я же не сказал, кто такая Амалия! Познакомился с нею весной, когда из заключения вернулся. В Пурвуциеме у нее дом с теплицами… Овощи на продажу выращивает, сама целыми днями пропадает на базаре. Я там у нее день и ночь вкалывал… Но, в общем, баба честная. Правда, денег на руки не давала, на мое имя в сберкассу клала. А книжку под замком держала… И все равно невмоготу стало. Как-то утром проснулся, гляжу, лежит Амалия, расплылась на тахте, меня на самый краешек спихнула, волосы растрепаны, рот разинула — храпит вовсю. Было бы хоть какое-то чувство к ней, а так… Тошно стало! На цыпочках вышел, за дверью надел башмаки. Куда глаза глядят — только прочь! А как бы вы на моем месте поступили?