Судья про себя ухмыльнулся и, чтобы скрыть рвавшуюся наружу улыбку, как бы невзначай прикрыл ладонью рот. Однако для Винды не прошла незамеченной эта хитрость, его лицо тоже просветлело, и он продолжал совсем уже по-дружески:
— Но Амалия добрая баба, отходчивая. Как-то встретил ее, спрашивает, что за книжкой не являюсь, двести рублей, мол, деньги немалые… Еще бы! Как бы сейчас пригодились! Но откуда ж было знать, что с ее матерью случится такое… Вот досада! Плакал мой домишко в Бергуциеме…
В соседней квартире неожиданно заиграла музыка. Там поставили последнюю пластинку Раймонда Паула, должно быть, только что из магазина. Силав знал своего соседа, тот был человек шумливый — громко разговаривал, громко смеялся, приемник и проигрыватель запускал на всю катушку, так что стены ходуном ходили. Артур Винда прислушался.
— Музыка помогает уяснить человеку, чистый он или… грязный, — сказал Винда безо всякой связи с предыдущим. — Больно сознавать, что становишься все грязнее.
За стеной отзвучала «Лесная яблоня», но ее тут же поставили во второй раз. Наверное, сосед в этой песне нашел что-то созвучное душе.
— Про бокс я уже рассказывал, — негромко продолжал Винда. — Он доставил мне не только радость, но и — что делать! — немало неприятностей… Было еще одно увлечение: танцы. Я даже курсы окончил. Да, да, уж поверьте… Ночлег обычно зарабатывал себе танцами… На танцах знакомился с тоскующими женщинами. Стоит ли об этом рассказывать? А почему бы и нет? Знакомство знакомству рознь, иной раз хочется руки воздеть к небу и в голос кричать… Позавчера зашел в ресторан — куда мне еще идти? — сел в сторонке, что-то заказал для приличия. Поодаль сидела пара — женщина лет тридцати и мужчина. Похоже, оба скучают, говорить вроде не о чем. Один раз поймал на себе ее взгляд, потом еще… Чувствую, что спутник ее — человек случайный, может, товарищ по работе, пришел за компанию. Я пригласил незнакомку потанцевать… перекинулись несколькими фразами. Мне показалось, что женщина не из тех, что ищут легких приключений, нет, она из того, другого мира, который я с детства видел в кино. Чистая… как рассвет. Боже ты мой! «Вы много страдали», — говорит мне. «Откуда вы знаете?» — «В ваших глазах прочитала… И мне нелегко приходилось». И вот танцевали мы с ней, танцевали… Настало время по домам расходиться, кавалер ее терял терпение. Я сидел, не смел поднять глаза, когда она проходила мимо в раздевалку. Подождал немного, а голос внутри говорил: «Иди! Она тебя ждет. Там, на улице. Чего медлишь?» Расплатился наскоро, надел пальто… Она стояла, прижавшись к стене, укрываясь от ветра. Одна… Ждала. Я подошел, взял ее руки в свои, и так она доверчиво мне заглянула в глаза, что я не выдержал. Доверчивость ее и доконала… Сказала просто: «Проводите меня. Пойдемте со мной. Я одна…» И я вырвался, побрел, шатаясь, по улице. Милая, хорошая, ясная, пройдет ночной угар, что я тебе скажу? Днем все покажется иначе! Как в глаза тебе посмотрю? Не имею я права — пойти с тобою… Безлюдная улица, каменный мешок, черное небо… Стены домов, казалось, давят меня, я сошел с тротуара, зашагал по середине улицы… Куда уйти от себя, куда деваться? Потом спохватился. Я же бросил ее одну, среди ночи… Хотя бы такси разыскал. Вернулся. Никого…