Сильнее всех оказался Бернсон. Тот больше всех выжал. Его рекорда никто не смог побить, и уж, конечно, не Япинь с своими диспетчерскими мускулами.
И тут во двор вкатила директорская «Победа». Притормозив у самой сторожки, Харис распахнул дверцу, но, изобразив на лице презрительную гримасу, остался в машине, будто специально приехал посмотреть на этот скучный спектакль.
— А, молочник прикатил! — крикнул кто-то. — Иди сюда, хлюпик, покажи, на что способен.
— Ему только кастрюльки таскать. Ну, чего морщишься?
— Ты только глянь — мягкий, круглый, ровно слива.
— Иди, иди, не бойся. Да смотри не надорвись. Вдохни поглубже, чтобы брюхо было тверже.
— Вы и в самом деле хотите тягаться со мной? — презрительно бросил Харис. — Что-то не видно среди вас соперников. Мелюзга. Сосунки несчастные. Просто жаль вас. Да я одним мизинцем подниму столько, сколько вы все вместе.
— Мальчик! — взревел Бернсон и с размаху грохнул себя кулаком в грудь. — Придержи язык!
Харис выскочил из машины. Толпа с готовностью расступилась. Все сгорали от любопытства поскорей увидеть, что же будет дальше. Давно, пожалуй, не слышалось столько смеха и шуток. Но Харису все нипочем. Подошел к штанге, нагнулся, приподнял слегка, будто приноравливаясь.
— Ага! — усмехнулся Бернсон. — Что, потяжелее ложки? Сразу не поднимешь!
Харис расправил плечи и презрительно смерил его с ног до головы. Потом не спеша снял пиджак и кинул его Бернсону.
— Подержи-ка!
Все так же неторопливо засучил рукава свежевыглаженной рубашки, согнул руку в локте, ощупал мускулы. Кто-то из толпы, не выдержав, захихикал.
И тут началось. Легко, будто играючи, подхватил Харис ось с колесами, поднял над головой, еще, еще, еще раз. Кто-то считал. Рекорд, установленный Бернсоном, был давно перекрыт, а Харис продолжал как ни в чем не бывало. И вдруг, когда штанга снова очутилась над головой, разжал кулаки… Зрители ахнули, да не тут-то было — слегка пригнувшись, Харис, как ловкий циркач, поймал ось и даже дал ей немного прокатиться по спине, потом опять вскинул над головой. И так несколько раз подряд, не переводя дыхания.
Кругом тишина. Только учащенное дыхание Хариса. Потом ухнула земля, ударившись о камень, звякнуло железо. Представление окончилось.
— Чего глаза таращишь — или язык отнялся? — отечески-добродушно сказал Харис, отбирая у Бернсона свой пиджак, а Бернсон по-прежнему стоял как истукан. — Отдай пиджак, говорю.
Больше Харис не произнес ни слова. Триумф был полный. Направляясь к машине, он достал из кармана вчетверо сложенный белоснежный платок и на ходу смахнул воображаемые соринки с пиджака. Выглядело это очень эффектно. Потом Харис сел в свою «Победу», развернулся и умчался за ворота на большой скорости. Вспорхнул голубой дымок, пахнуло бензином.