— Этот-то у меня болезненный был, хворый, уж думал, не выживет. А потом ничего — оклемался. Зато голова… Ох, умная голова, дай бог такую каждому! На своей машине летом ко мне приезжал. Не совсем чтобы, значит, в гости, а так, мимоездом. С женой, с детишками. Прибежал, запыхался. «Ну, как, отец, говорит, поживаешь? Еду мимо, дай, думаю, загляну». — «Где жена-то, машина?» — спрашиваю. «Времени, говорит, нет. Бензин покупает». — «А как это ты машиной разжился, спрашиваю, много зарабатываешь, что ли?» — «Трудновато, отец, трудновато, — это он мне, — нелегко достается». Да и тут же убежал. И поговорить не успели. Гостинец мне оставил — знатных таких папирос, «Казбек» или как их там… Не забыл старика, значит. Хоть у самого времени нет, а вот вспомнил… Что ни говори — начальник, ученый человек, уж будьте покойны. А этот… мой домоуправ… этот…
Старик собрался было сплюнуть, но, заметив, что официантка, разговаривая с буфетчицей, смотрит в нашу сторону, только в кулак прошипел:
— Я-то не курю, а так иногда прихвачу сыновний гостинец. Даю домоуправу… Да разве этот понимает, что такое вещь? Не берет. «Сигареты, говорит, лучше. От них не кашляешь». Мужик настоящий! Не пойму, как он в начальники пролез.
— А всего сколько у вас сыновей? — спросил я.
— Трое. И все трое — умнющие головы! В отца пошли… Все моего сорта. Когда я молодым был…
— А третий что… тоже начальник?
— Начальник, начальник. Правда, небольшой. Молодой еще. В прошлом году из армии пришел. В МТС где-то работает. Забегал и он к отцу, забегал. Взял три рубанка. «Тебе, говорит, больше с топором приходится работать. На что тебе такой тонкий инструмент». Обещался занести, да пока не приходил. Наверно, работы по горло. Да разве я не понимаю? А домоуправ мне говорит: «Слушай, у тебя ведь раньше были такие вот и такие рубанки». Понадобились они как раз. «Были, да сплыли, — говорю. — Какой из тебя начальник, говорю, если даже инструментом не можешь обеспечить? У сыновей моих поучись, как нужно все устраивать». Да куда ему? Только щерится. Да сигаретки посасывает. Еще разные бесстыдные слова про моих сынов говорит. Ну да разве на такого дурака можно обижаться?
Старик вздохнул и, допив свою кружку, утер ладонью рот.
— Вот так-то, дорогой товарищ. Сыновья у меня что надо — уж будьте покойны! В меня пошли…
К печке подошла официантка и, помешав угли, закрыла дверцу. В окно чайной ударило два ярких луча; кто-то крикнул: «Автобус!». Я встал, чтобы уплатить за ужин. Старик тоже поднялся и стал шарить по карманам.
— Не надо, — сказал я. — Еще встретимся… тогда…