Сама она относилась к подобным вещам строго и серьёзно, ко всем колхозникам всегда общалась на «вы» и по имени-отчеству, если же случайно забывала, то обязательно извинялась. Надежде Терентьевне казалось, что следователь таким образом пытается показать свое превосходство, что по её мнению было просто возмутительным. Но не делать же ему замечания! Надо просто потерпеть.
– Подполковник Дубовик ведь при вас проводил обыск в доме убитой?
– Да, при мне. Но не обыск. Он просто осматривался.– Ни один мускул не дрогнул на её лице: Андрей Ефимович предупредил, что обыск без ордера незаконен.
– И что, он ничего не нашел?
– Как же не нашел? Нашел!
– Вот как? – Моршанский всем телом потянулся к Ситниковой. – И что же это было?
– Как что? Труп Кокошкиной. – Теперь она чувствовала, что настала её очередь, и превосходство за ней.
Моршанский сузил и без того узкие глазки на пухлом щекастом лице:
– Вы прекрасно поняли, о чем я спросил, – в голосе следователя появился металл.
– Я поняла и ответила, – Ситникова была тверда.
– Хорошо. – Моршанский постучал пальцами по столу. – У вас здесь упорно муссируются слухи о каких-то леших, упырях… Что это?
– Я парторг, а не этнолог, поэтому, вы уж простите меня, никаких слухов не поддерживаю и другим не советую. – Голос женщины звучал по-прежнему твердо.
– Да-да, это правильно, я тоже такого же мнения, – смягчился Моршанский: уж очень ему не хотелось влезать в какие-то разборки относительно непонятных слухов об убийце из леса. О письме Арсения Хватова он, конечно же, был осведомлен, и, честно сказать, побаивался, что его выводы относительно убийства Гребковой могут быть оспорены. Но узнав, что никакого провокатора Горелова в Потеряево не было, и не было больше, вообще, на свете, Герман Борисович несколько воспрял духом. И услышав мнение Ситниковой, упокоился совершенно.
Попрощавшись с женщиной, Моршанский собрался было попить принесенный Надеждой Терентьевной чай, но в этот момент в дверь постучали.
– Товарищ начальник! – в кабинет участкового протиснулся Нигай. – Я к вам по делу. Можно?
– Вы уже вошли, – буркнул недовольно Моршанский, отставляя в сторону стакан с чаем.
– Позвольте представиться: Алексей Павлович. Я знаю, кто всех убил! – с порога заявил Нигай, поводя лисьим носом.
– В отечественной войне? – с едкой насмешкой спросил Моршанский.
– Почему « в войне»? – обиделся общественник. – Про войну и так известно – Гитлер… Я про своих, про потеряевских говорю…
– Ну, и кто же? – следователь посмотрел на нежданного посетителя с иронией. – Сами расследовали?