Перстень оказался довольно внушительных размеров, но бирку женщина, по её словам выбросила, на тот случай, если увидит муж: истинной цены он знать не должен.
– Ну, что ж… Странно, что ревизия до сей поры не выявила у вас недостачи. Ладно, это вопрос чистоплотности торговых работников, пусть ОБХСС занимается, если сочтёт нужным. Изымать пока эту вещь у вас я не имею никакого права, пользуйтесь! Но если вдруг возникнут какие-то иные обстоятельства по вопросу приобретения вами перстня, тогда… не взыщите – вернусь к вам ещё. Продавать, дарить, терять пока не советую, – с этими словами подполковник ушел, вызвав вздох облегчения несчастной женщины.
А тот, возвратившись в Правление, попытался проанализировать всё, что услышал и увидел.
В этот момент пришел Воронцов, доложив, что он уже успел поспать немного и готов идти в лес. Также он сказал, что никто из персонала больницы тайны о состоянии здоровья Гаврилова не нарушил. «Значит, «капает» из другого места», – добавил Костя.
– Или «течёт», – засмеялся Герасюк, подмигнув Дубовику.
Тот лишь отмахнулся от него.
Кобяков, обойдя несколько домов, тоже вернулся, сказав, что деревня переполошилась. Теперь одни разговоры об исчезновении Веры Кокошкиной.
В подтверждении его слов, за окном послышался шум.
Герасюк, глянув на улицу, захлопал глазами:
– Ого, по-моему, собирается митинг! Андрей Ефимович, тебе флаг в руки, и – грудью на «баррикады»! Баташов, бедный, «отстреливается», но ему не устоять одному. И парторга не видать! В первых рядах должна быть! Непорядок! – он повернулся к Кобякову.
– Она на ферме, там какие-то свои неурядицы. Пошла разбираться, – объяснил тот.
Дубовик через плечо Герасюка посмотрел в окно:
– Н-да! Придётся мне «идти в народ»… – с этими словами он быстро направился к двери.
Громче всех в толпе кликушествовала жена Загоскина. Но и сам он, стоя рядом с ней, обращался громко в Баташову:
– Денис Осипович! А ведь людям надо всё объяснить! Товарищи из органов многое скрывают от нас, пусть бы поделились результатами следствия, – и забормотал про себя, пытаясь сочинить нечто соответствующее данному случаю.
Баташов, глядя на эти его попытки, иронично сказал:
– Брось, Иван Гаврилович, не тужься – ни к чему… – и вновь попытался что-то сказать людям, но тут вступил Нигай, активист-общественник:
– Имеем право знать, что, в конце-концов, происходит! До их приезда у нас всё было спокойно! А что теперь, товарищи? Одни едут, другие, а толку-то нет! Несчастье за несчастьем! Меня ни разу не допросили! Сидят в кабинете, совещаются! А люди умирают!