Дубовик во время этого выступления вышел на крыльцо и, скрестив руки на груди, молча, слушал обличительный монолог Нигая, который стоял лицом к толпе, не видя смотревшего на него с усмешкой подполковника. Тот знал, что людей можно успокоить только своим примером – самообладанием и хладнокровием.
Следом вышел и Кобяков, с укоризной глядя на колхозников.
Наконец, Дубовик оторвался от стены и вышел на середину крыльца, встав рядом с Баташовым. Наклонившись к нему, негромко спросил:
– Как звать товарища? Алексей Павлович! – получив ответ председателя, окликнул Дубовик Нигая.
Тот резко оглянулся, едва не упав.
В толпе засмеялись.
– Вы закончили свои диффамации? Теперь позвольте высказаться мне! Это относится ко всем вам! – он обвел взглядом стоявших колхозников. – Товарищ Нигай сказал, что у вас всё было спокойно. А убийство Анфисы Гребковой и странная смерть Михея Ботыжникова? Это вы называете спокойствием? Самое интересное, что вы все изначально не поверили в виновность бедного парня, обвиняли неизвестного человека с болот, но ни один из вас – ни один! – не попытался вступиться за Михея, написать письмо в прокуратуру с опровержениями! Предпринять хоть что-то, чтобы его спасти! Вам же лень сдвинуться с места! Чего проще – сидеть по домам и чесать языками! И, если бы не письмо брата Гребковой, вы так бы и продолжали «тухнуть» в своем «болоте». А, между прочим, вы все здесь знаете друг друга не понаслышке, все друг у друга на виду. И, тем не менее, шушукаетесь по углам, а когда вас просят придти и рассказать нам, что кому известно, становитесь глухими, слепыми! А как должны мы в вашем людском «болоте» разобраться? Где ваши активисты? Таким образом, я своей властью, если ваш председатель для вас не авторитет, приказываю всем немедленно разойтись по домам. И больше трёх – не собираться! Арестую!
После этих слов толпа в течение пяти минут безропотно рассеялась, Нигай поспешил уйти быстрее других.
Баташов засмеялся:
– Да-а, Андрей Ефимович! Вы оратор!
– А-а, «цицеронить» – не проблема, был бы толк… – с досадой махнул рукой тот и пошел назад в Правление вслед за Баташовым.
За ними протиснулся Загоскин, который сейчас чувствовал себя довольно неуютно, и поспешил сесть за свой рабочий стол, затрещав арифмометром, беззлобно огрызаясь на насмешки главного агронома Бородулина, который лишь из окна следил за стихийным митингом, щуря взгляд.
Вскоре из чайной вернулся Трейгер, мучительно вздыхая.
– Что с вами? – обеспокоенно спросил Дубовик. – Вы больны?
– Нет, просто моя застарелая язва, которую я, кстати сказать, приобрел в знакомом вам учреждении, не выносит таких блюд, что подают в здешней чайной. Ужасно!