– Как думаете, что там, на болотах? – прервал его размышления Ерохин.
– Что я думаю? Пока точно не знаю, но совершенно уверен, что об этом хорошо была осведомлена Кокошкина. И шкатулочка из той же оперы. И, видимо, Гаврилов что-то знает…
– А Гребкова? Она-то что?
– Вот с ней сложнее. Ведь явно за кем-то следила, пыталась рассказать участковому, называла конкретную фамилию Горелова. Тут я, честно скажу, в замешательстве. Мозги закипают… Что-то с ней не срастается…
– Да-а, если бы про Горелова не спрашивала, тогда можно было бы сказать, что и она про болота что-то знает. А может быть, она просто перепутала?
– У меня была такая мысль, что она просто обозналась, тогда за что её убили? Нестыковка какая-то…
– Если бы Горелов не был казнен, то можно было бы подумать, что именно он скрывается на болотах под видом Лесника. Потому и маску надевает, чтобы не быть узнанным… – задумчиво проговорил Ерохин.
– Кстати, расскажи-ка мне подробней об этой казни, и где у тебя словесный портрет, фоторобот? Что там ещё?
– Портрет, как я вам уже и сказал, получился чудовищный, – капитан открыл свою папку и вынул из неё большой лист бумаги, на котором было изображено лицо мужчины с большими усами, маленькой бородкой и кудрявой головой. – Вот, пожалуйста! Кого-нибудь напоминает?
Дубовик поморщился:
– И меня, и тебя… Усы и бороду убрать… Какое-то размытое… Вроде бы кого-то напоминает, но кого? Что же, никто не смог конкретно описать его? – раздраженно спросил он.
– Так уже двенадцать лет прошло. Близких его никого не осталось, друзей тоже. Кое-кто из оставшихся в живых партизан вспоминал, какой он был, да больше помнили кудри, усы и бородку. Арестовали они его ночью, ночью же и повесили: там ещё оккупанты были, по-другому не получалось. А живого мало кто смог точно описать, вернее, не точно…
– А если казнили не его? – с сомнением спросил подполковник.
– Мать его там была, орала на площади два дня, пока его не сняли. Она же его и похоронила. Да, ещё командир партизанского отряда сам ему приговор зачитывал. Вот он этого Горелова знал очень хорошо, ещё со школы. Только он умер, мне его жена об этом рассказала. Нет, Андрей Ефимович, с этим Гореловым всё точно. Я очень подробно расспрашивал всех. Никто ни разу не усомнился в том, что казнен был именно Горелов.
– А родственники? Кроме матери?
– Никого. Жена была, но умерла ещё до войны. Детей не нажил.
– Ладно, Володя, будем думать дальше. А ты бери мою машину, заедешь за Варей, отвезёшь её в Энск, пусть дома у себя поживет со Светланой. Мне будет спокойней… И работай, работай, ищи!..