.
24. Христос во времена пандемии
В Рождество мы празднуем рождение Иисуса Христа. Что это уникальное и даже, говоря словами Гегеля, чудовищное событие (в гротескной диспропорциональности сам Бог, а не его посланник или пророк, предстает обычным человеком в нашей обычной реальности) означает для нас сегодня, когда большая часть человечества искалечена жестокой пандемией и находится под угрозой многих других опасностей, от глобального потепления до социальных волнений? В каком-то смысле, мы живем в аду, охваченные постоянным напряжением и депрессией, поскольку пандемия нарушила повседневную жизнь, к которой мы привыкли. И вот появляется Христос – но как? Стандартный ответ таков: мы должны помнить, особенно в трудные времена, что есть высшая всемогущая сила, любящая и защищающая нас, поэтому мы должны обращаться к Нему с молитвой и довериться своей судьбе. Какими бы мрачными ни казались обстоятельства, спасение уже не за горами. И, возможно, Бог допустил пандемию, чтобы предупредить нас…
Я думаю, что от всего этого традиционного направления мыслей следует отказаться. Мы должны приложить больше усилий, чтобы понять уникальную роль Христа, которая ускользает не только от традиционного христианства, но даже от мистицизма в его лучшем проявлении – здесь я имею в виду, конечно, Майстера Экхарта. Экхарту иногда приписывается (не встречающееся в его работах), высказывание о том, что он предпочел бы быть в аду с Иисусом, чем на небесах без него. Это утверждение следует рассматривать не просто как гипотезу, а как реальный выбор, стоящий перед нами: выбор между Богом и Христом, между раем и адом. Как писал Артур Рембо в книге «Одно лето в аду», «Я думаю, что оказался в аду, значит, я существую». Необходимо принять это утверждение в его полном картезианском смысле: только в аду я могу существовать как единственное, неповторимое «Я».
Мистики продвигаются от временного порядка тварей к первозданной бездне вечности, но избегают ключевого вопроса: как возникают твари из этой первозданной бездны? Не «как нам достичь вечности из нашего временного конечного бытия?», а «как может сама вечность снизойти во временное конечное бытие?» Единственный ответ заключается в том, что вечность – это идеальная тюрьма, удушающее заключение, и только падение в жизнь существ открывает Доступ к человеческому (и даже божественному) опыту. Этот довод очень четко сформулировал Г. К. Честертон, написавший по поводу модного утверждения о «предполагаемой духовной тождественности буддизма и христианства»: «Любовь жаждет личности; следовательно, любовь жаждет разделения. Побуждение христианства – радоваться тому, что Бог разделил вселенную на частички… Христианство – это меч разделяющий и освобождающий. Ни в какой другой философии Бог не радуется разделению вселенной на живые души»