Одна из мудростей, которыми пичкают нас медиа, заключается в том, что пандемия COVID-19 научила нас иметь в виду непредсказуемость жизни, смертность и биологические ограничения. Идея состоит в том, что мы должны отказаться от мечтаний о господстве над природой и принять свое скромное место в ней. Есть ли более отрезвляющий урок, чем унижение и низведение почти до полного бессилия вирусом – примитивным механизмом самовоспроизводства, который некоторые биологи даже не считают формой жизни? Неудивительно, что так громко звучат призывы к новой этике скромности и глобальной солидарности… Но является ли это истинным уроком пандемии? Что, если проблема нашей жизни в тени пандемии прямо противоположна: не смерть, а жизнь – странная жизнь, которая тянется, не позволяя нам ни спокойно жить, ни быстро умереть?
Какую позицию по отношению к жизни мы должны занять в такой сложной ситуации? Возможно, на правильный ответ указывает песня группы Rammstein «Dalai Lama». Ее текст написан по мотивам баллады Гете «Der Erlkönig» («Король эльфов», или «Лесной царь»), в котором рассказывается об отце и сыне, едущих верхом на лошади, когда ветер начинает гипнотизировать ребенка, и в конце концов ребенок умирает. В песне ребенок находится на борту самолета со своим отцом; как и в балладе, путешественникам угрожает таинственный дух, который «приглашает» ребенка присоединиться к нему (хотя только ребенок слышит приглашение духа). Однако в балладе встревоженный отец мчится за помощью, держа ребенка на руках, и затем обнаруживает, что его сын мертв; в песне Rammstein сам отец является причиной смерти ребенка… Какое отношение все это имеет к Далай-ламе? Песня не только высмеивает страх нынешнего Далай-ламы перед полетами, но и демонстрирует более тесную связь с сутью буддийского учения. Страх Далай-ламы перед полетом странным образом отражается в фигуре Господа: «Человеку не место в воздухе, поэтому Господь на небесах призывает своих сыновей на ветру» вызвать сильную турбулентность, которая убьет ребенка. Но как? Не разбивая самолет, но непосредственно преследуя душу ребенка: «Хор струится с облаков, / Вползает в маленькое ушко, / Иди сюда, останься здесь, / Мы добры к тебе, / Мы тебе братья». Голос дьявола – не жестокий крик, а нежный любящий шепот.
Эта двусмысленность принципиальна: грубая внешняя угроза усиливается хором соблазняющих голосов, которые слышит только ребенок. Ребенок борется с искушением отдаться этим голосам, но отец, который стремится его защитить, держит его слишком крепко, не замечает, как тот задыхается, и «выталкивает душу из ребенка». (Обратите внимание на двусмысленный финал песни: в тексте не говорится, что самолет упал, просто была сильная турбулентность.) Отец (который, очевидно, символизирует Далай-ламу) хочет защитить ребенка от внешней угрозы реальности (турбулентности), но своей чрезмерной защитой убивает сына. Здесь есть и более глубокое тождество между Далай-ламой и «королем всех ветров». Очевидный вывод состоит в том, что буддийская защита от боли и страданий умерщвляет нас, исключает из жизни. Итак, если процитировать известный иронический парафраз первых строк гимна ГДР, то идея песни «Dalai Lama» фактически звучит так: «Einverstanden mit Ruinen / Und in Zukunft abgebrannt» («Согласные с руинами / и в будущем сгоревшие дотла»)