Папа шикнул на нее. «Капитанский отпуск» тоже был одним из его любимых эпизодов.
Я почти захотел присоединиться к ним.
Почти.
Но потом Лале снова начала болтать, высмеивая спецэффекты.
Так что я продолжил пить чай и читать, изо всех сил стараясь игнорировать смех папы и Лале.
– Дарий?
Я поднял взгляд от книги. Из гостиной раздавалась мелодия финальных титров.
– А?
– Ты в порядке?
– Да.
– Принести тебе лекарства?
– Да, спасибо.
Я налил стакан воды, пока отец ходил за нашими пузырьками. Мой он протянул мне, а из своего сразу вытряс таблетки для себя.
– Лучше пораньше сегодня ляг. Завтра рано выезжаем.
– Ладно.
Папа наклонил мою голову, чтобы удобнее было поцеловать меня в лоб. С тех пор как мы приехали в Иран, он не брился, наверняка в попытке отрастить грубую иранскую щетину, и его подбородок поцарапал мне переносицу.
– Я тебя люблю, Дарий.
Папа удержал мое лицо в руках секундой дольше и посмотрел прямо в глаза.
Я не знал, чего он хочет. Чего от меня ждет.
Но по крайней мере он это произнес.
– И я тебя, папа.
Проблемы по отцовской части
На следующее утро Маму пригласила Сухраба и его маму на завтрак. Лале воспользовалась возможностью просветить Сухраба насчет «Звездного пути: Следующее поколение», она ж теперь была самопровозглашенным экспертом.
Пока Лале отвлекала Сухраба, я налил стакан воды и выпил свои таблетки.
Не знаю, почему мне не хотелось, чтобы он это видел. В конце концов, он видел даже мою крайнюю плоть. И в любом случае знал о моей депрессии.
Но все же мне была неприятна мысль, что он увидит, как я принимаю лекарства.
Почему-то это мне казалось чем-то более интимным, чем видеть друг друга голыми.
Это нормально.
Правда ведь?
– Заканчивай завтрак, Лале-джан, – сказала Маму. – И дай Сухрабу поесть. Нам уже пора.
Мы собирались осмотреть Доулетабад.
Доулетабад – одно из самых распространенных названий мест в Иране. Как Спрингфилд в США: в каждой провинции есть свой Доулетабад.
В Йезде Доулетабад – это сад, не отдельный город (по крайней мере, насколько я могу судить), и он известен своим ландшафтом и особняком с огромным бадгиром.
Взрослые шли впереди, Лале сидела на шее у папы, а мы с Сухрабом шагали чуть позади и по-дружески молчали.
Одна из причин, по которой мне так нравился Сухраб, заключалась как раз в этом: нам не обязательно было разговаривать, чтобы радоваться компании друг друга. Мы просто шли и наслаждались утром в Йезде. Иногда наши взгляды сталкивались, и тогда мы улыбались, щурились или даже смеялись в голос.
Светило солнце, но в воздухе все еще ощущалось прохладное дыхание ночи. Надо было бы мне надеть толстовку, а я вместо этого выбрал лонгслив, а сверху натянул свою футболку национальной сборной Ирана по футболу.