Идеальные.
Я хотел побежать к Сухрабу и сразу их подарить.
Хотел пойти на поле и сыграть.
Но потом я подумал о том, что он сказал – что ему было приятно со мной делиться, – и решил, что и мне, наверное, нужно подождать и подарить их чуть позже. В качестве подарка на прощание или чего-то вроде того.
– Что это? – спросила мама с порога.
– Дядя Сохейл выбрал бутсы. Я хочу подарить их Сухрабу. Ему нужны новые.
– Отличные бутсы.
– Да.
Мама присела рядом со мной и пробежалась пальцами по моим волосам.
– Ты хороший друг. Ты знал об этом?
– Спасибо.
– Мне нравится видеть вас вместе. Прямо как мы с Махваш, когда были помоложе.
– Да.
Мне нравилось быть другом Сухраба.
Нравился тот парень, в которого меня превратила дружба с Сухрабом.
– Ты же будешь скучать по Ирану, когда мы уедем?
– Да. – Я теребил завязки. – Думаю, буду.
Мама обняла меня одной рукой и пригнула мою голову, чтобы поцеловать в висок.
– Ты хорошо сегодня провел время?
– Прекрасно, – ответил я.
И это правда. Но к радости примешивалась и горечь. У меня было так мало времени.
Мне так хотелось остаться в Иране.
Хотелось ходить в школу вместе с Сухрабом, каждый день играть в соккер/неамериканский футбол, хотя, предполагаю, мне пришлось бы начать называть его просто футболом.
Жаль, что я не родился в Йезде. Что не вырос рядом с Сухрабом, Асгаром и даже Али-Резой или Хуссейном.
Дело в том, что у меня никогда не было такого друга, как Сухраб. Который бы понимал меня, не прикладывая усилий. Который понимал, что значит залипнуть на чем-то, потому что тебя выбила из колеи какая-нибудь мелочь.
Может быть, место Сухраба тоже пустовало.
Вполне возможно.
Я не хотел домой.
И не знал, что буду делать, когда придет пора прощаться.
– Волос у тебя многовато, Дариуш.
– М-м…
Бабу явно слишком много времени проводит со Стивеном Келлнером.
Он пытался надеть белую шапочку поверх моих темных персидских кудрей, но та постоянно соскакивала вниз.
– Фариба-ханум! – Он крикнул через коридор Маму, чтобы она что-то ему принесла, но я не распознал слова.
Маму появилась в дверях моей спальни и улыбнулась тому, как криво сидит шапочка у меня на голове.
– Вот, дорогой. – Она сунула в рот три заколки, убрала волосы под шапочку и аккуратно ее приколола, чтобы вся конструкция крепче держалась.
– Отлично.
– Мерси, – сказал я.
Маму сжала мои щеки ладонями со словами: «Ты такой красивый!» – и ушла.
Бабу взял меня за плечи и осмотрел с ног до головы. На мне были белая рубашка, которую они с Маму подарили мне на Навруз, и единственная моя пара классических брюк цвета хаки.