Мама рассмеялась и впервые за семнадцать лет обняла свою мать.
Такой счастливой я ее никогда не видел.
В Тегеран Маму привез дядя Джамшид, и мы все погрузились в его серебристый кроссовер, чтобы отправиться в Йезд. Мама села рядом с ним на переднее сиденье и сразу стала болтать на фарси и угощаться tokhmeh из пакетика. Это жареные арбузные семечки, любимый снек всех Настоящих Персов на свете. Папа сел сзади, положив к себе на колени Лале, которая наконец заснула, но сначала позволила Маму и дяде Джамшиду затискать себя до полусмерти.
Рядом с ними втиснулись мы с Маму.
Фариба Бахрами оказалась женщиной небольшого роста (раньше я все время видел только ее голову и шею), но, когда она обвила меня руками, я почувствовал, будто все пятнадцать лет она копила эти объятья специально для меня. Бабушка всю дорогу обнимала меня одной рукой и прижимала к себе.
Я изучал ее руки. Никогда раньше я по-настоящему не видел рук моей бабушки.
У Маму были короткие ногти с красивым маникюром цвета граната. Ее духи пахли персиком. И какой же теплой она была. Она обнимала меня и прижималась ко мне, как будто беспокоилась, что я вылечу из окна автомобиля, если она не будет держать меня как можно крепче.
Может быть, за одну эту поездку она пыталась восполнить отсутствие объятий со мной длиною в жизнь.
Наверное, так и было.
– Расскажи о школе, маман.
– В школе все хорошо. Вроде.
Социально-политический климат школы Чейпел-Хилл, как мне показалось, был явлением слишком сложным, чтобы подробно обсуждать его с Маму в машине, особенно при том, что я не хотел рассказывать ей, что меня обзывают Чайным Даше и оставляют на моем велосипеде пару ярко-голубых резиновых яичек.
Я вообще не хотел когда-либо разговаривать с бабушкой о мужских яичках.
– У тебя много друзей? И девушка есть?
Уши сразу зажглись тревожным красным.
Настоящие Персы чрезвычайно интересуются репродуктивными возможностями своих потомков.
– Э… Не совсем, – ответил я. Красная тревога перебросилась на щеки.
«Не совсем» – самый безопасный вариант «нет», который я смог придумать.
Ужасно не хотел разочаровывать бабушку.
– Да? Почему? – Маму забавно приподнимала интонацию в конце слов, превращая их в вопросы. – Ты такой красивый, мой родной маман.
Не понимаю, как она могла такое говорить. Я был весь сальный и опухший после тридцатидвухчасовой дороги, и между моих бровей все еще зияла воронка самого крупного вулкана в Солнечной системе.
И кроме того. На меня никто не обращал внимания. Не то что на Бездушных Приверженцев Господствующих Взглядов типа Чипа Кузумано, который на самом деле был парнем симпатичным.