После сошла Дева с горки и легким шагом направилась вверх по ущелью, так что показалось Вальтеру, стоявшему между Медведей, что исчезла она. Но люди эти все стояли, прощаясь со своей Богиней, и он не посмел мешать им. Но, получив от Медведей благословение на дорогу, когда они повернули назад, он со всей прытью последовал за Девой, рассчитывая отыскать ее в каком-нибудь закоулке ущелья.
Однако сумерки уже сгустились, и при всей спешке темная ночь охватила его, вынудив остановиться посреди сплетения горных дорог. Больше того, не успела ночь состариться, как на крыльях южного ветра налетела на него непогода… Затряслись и задрожали все укромные уголки вокруг, хлынул дождь и ударил град, загромыхал гром, засверкали молнии, жуткие, ужасные; налетела со всею силой летняя гроза. Так что пришлось Вальтеру в конце концов забиться под скалу и дождаться дня.
Только утром беды его не закончились. Действительно, Вальтер уснул под своею скалой и проснулся, однако же ветер нес вдоль ущелья струи дождя, прижимая ветви к земле, так что, попытавшись пробиться сквозь непогоду и чащу, он не сумел продвинуться далеко.
Тут ему снова подумалось, что Дева эта была из фей, или из народа еще более могущественного, и мысли о ней, в которых прежде к половинке страха целиком примешивалось желание, начали окрашиваться унынием, горечью потери и ужасом. Он уже боялся, что, убедившись в его любви, Дева бросила его и забыла ради нового знакомого, ибо таков обычай у фей, как говорят старые сказы.
Два дня боролся он со слепящей бурей и тщетой жизни, и стал уже слабеть и изнемогать. Но на третье утро непогода улеглась, превратившись в крупный дождь, и Вальтер смог находить дорогу не только на ощупь, но и зрением. Тут он заметил, что тропа теперь ведет вниз. Когда стало смеркаться, он спустился в поросшую травою лощину, по которой на юг струился ручей. Дождь ослабел и уже налетал только порывами. Посему Вальтер устроился в кустах возле ручья и сказал себе, что утром добудет себе пропитание, а потом отправится разыскивать Деву хоть на край света. Он уже несколько приободрился сердцем, однако же, полежав и не имея ничего другого, чтобы занять разум, вновь со всей остротой ощутил горечь утраты и принялся вслух оплакивать свою милую Деву, как человек, полагающий себя находящимся в пустой пустыне, так скорбел он о ее ласковой красоте, добром голосе, нежных словах и счастье быть с нею рядом. После же принялся превозносить красоту ее сложения и членов тела, лицо, руки, плечи и ноги и хулить злую судьбу, разделившую его с подругой и милой товаркой.