После они зажарили рыб на красных углях, а потом досыта наелись и запили еду, подавая друг другу воду из ручьям сложенными ладонями; трапеза эта показалась им пиром, столько счастья в ней было.
Однако же, когда они покончили с сими простыми яствами, Вальтер спросил у Девы:
– Откуда было известно тебе, что сегодня мы с тобою вновь встретимся?
Она ответила, задумчиво поглядев на него:
– Чары для этого не были надобны. Ночь сию я провела не столь уж далеко от тебя, слышала твой голос и узнала его.
Вопросил он:
– Почему же не пришла ты сразу ко мне, едва услышала, как я оплакиваю тебя?
Потупив очи, она сорвала высунувшийся из травы цветок и ответила:
– Приятными мне показались твои похвалы; не ведала я прежде силы твоего желания… не знала, что ты так внимательно рассмотрел мое тело и так восхитился им. – И, залившись румянцем, добавила: – Я вовсе не думала, что во мне могло найтись нечто настолько прекрасное и достойное подобного плача. – И залилась слезами, а потом улыбнулась Вальтеру и сказала: – Понял ли ты меня? Я подошла к тебе совсем рядом и стояла, укрытая ветвями кустов к ночью. И, внимая стенаниям твоим, поняла, что ты скоро уснешь, и дождалась этого.
А потом она снова умолкла, Вальтер же молчал, в застенчивости глядя на нее.
Наконец Дева сказала, еще более покраснев:
– Более того, я должна признаться тебе в том, что боялась подойти к тебе ближе той темной ночью, хотя сердце так и рвалось к тебе.
Тут она поникла головой, Вальтер же молвил:
– Неужели ты в самом деле убоялась меня? Теперь опасаюсь и я, опасаюсь отказа. Потому что уже собрался сказать тебе: любимая, мы преодолели столько невзгод, давай же не медля пожнем и награду… Соединимся здесь, среди гор, как в малом и уютном доме, прежде чем отправиться дальше. Ибо где еще удастся нам отыскать место, более милое и счастливое, чем это?
Но Дева вскочила на ноги и, трепеща от любви, стала перед ним со словами:
– Возлюбленный, порешила я, что надлежит нам отыскать людей, населяющих мир сей, и жить между ними. И признаюсь тебе откровенно: отчаянно хочу этого. Потому что боюсь быть в глуши, и кажется мне, что до сих пор нуждаюсь в помощи и защите от моей Госпожи, хоть и мертва она. Многолюдье и суета городская принесут мне покой, я никак не могу позабыть ее: только вчера мне снилось по утреннему холодку, должно быть, что по-прежнему властна она надо мною и что срывает она с моего тела одежду, дабы помучить. Так что проснулась я в слезах. Молю тебя, прости мне это желание, ибо если не согласен ты, буду я супругою тебе жить здесь и набираться отваги.