Истинно, через камни и скалы тянулась тропа; и с бодрым сердцем они приступили к дороге и шли целый день, не встретив ничего живого – ни капли воды, ни зеленой былинки, – ничего, кроме блеклого камня под солнцем. Доверяя тропе, они не видели более Равнины Блаженных, потому что на севере великой стеной поднялся горный хребет, а они все шли по ущелью, иногда пересекавшемуся выступами, гребнями и ложбинами.
На закате они отдохнули и ели, ибо очень устали, а потом легли и спали так крепко, как в самом лучшем чертоге. Утром же спокойно поднялись и, обменявшись несколькими словами, продолжили путь, а тропа все вела их вперед. И вот великий хребет на севере стал подниматься все круче, так что не было теперь и речи о том, чтобы подняться на него; однако слепая вера в тропу не подвела их. Вечером передохнув, путники съели и выпили все, что у них оставалось, не тронув разве что пару глотков вина, а потом направились дальше под лучами луны, столь яркой, что она освещала их путь. И с Холблитом стало так, что, шагая вперед, он, как бывает с людьми очень утомленными дорогой, забыл, кто он сам и кто его спутники, да и есть ли у него таковые. В полночь они вновь легли, голодные и усталые. С рассветом же путники встали и пустились вперед, уже теряя надежду, ибо хребет с севера подступил к самой тропе отвесной стеной бледного камня, через которую могла бы перелететь разве что птица. И посему утром они думали только о том, что сложат свои кости в этой горькой пустыне, где некому будет найти их останки. Но когда, удрученные голодом, тяжело ступали они по узкой тропе, из сухой гортани Холблита вырвался крик, и ему как будто бы ответило подобное карканье. Идущие обернулись и увидели, что он указывает на стену утеса, и… О! На половине высоты озаренной солнцем скалы в каменной нише стояли два ворона; хлопая крыльями, они каркали, вертели головами и кланялись; а потом взмыли в тонкую чистую высь над головами путников, словно бы хриплым смехом выражая радость встречи.
Тут возвысилось сердце Холблита, и, хлопнув в ладоши, он запел старинную песнь родного народа, и голос его прозвучал между скал, должно быть, от века не слышавших поющего человека.
Куда летишь и откуда,
Ворон наших отцов?
Если с поля, поведай,
Чей там ячмень созрел.
Если с чертога, реки нам,
Где собранье бойцов,
Что убирать собрались
Не свой, а чужой удел.
Реки нам, где копит силу
Издревле свободный народ?
Где тень чертога укрыла
Лезвий копейных свет,
Где над коньком чертога
Ворон тревогу бьет,
Где вспоминает ворон
Пиршества прошлых лет?