Наконец Морской Орел молвил:
– Ну примешь ли ты это кресло вместе с чудесными певчими пташками, которые стоят возле него? Многое богатство посетит твой чертог, если ты доставишь их за море богатым людям, у которых нет родичей или дома, откуда принято брать жен, и которые тем не менее любят женщин, как и всякий муж.
Ответил Холблит:
– Если бы я вдруг оказался дома, мне бы хватило богатства. Что касается дев, то, судя по внешности, они не принадлежат к Дому Розы, как то следует из песни. Тем не менее я возьму с собой любую, которая своей волей отправится со мной, чтобы стать сестрою моих сестер и быть выданной за воителя из Дома Розы. Если же у них есть родичи и мечтают они сесть в родном доме, мы отошлем их за море домой, и воины Ворона проводят их, охраняя от всех бед. Благодарю тебя за сей дар. Ну а о Престоле скажу: сохрани его до того дня, пока за ним не придет судно из наших земель – с прекрасными дарами для тебя и твоих ближних. Ведь и мы не бедны.
Сидевшие поблизости слышали его слова и воздали хвалу им, но Орлан молвил:
– Все это возможно для тебя, и ты вправе как хочешь поступить с полученными дарами. И все же ты возьмешь Престол; я придумал способ, как заставить тебя сделать это. А что скажешь ты, Хилый Лис?
Ответил Лис:
– Ты волен и вправе сделать это, но я не думал, что ты захочешь этого. Теперь все хорошо.
Тут Холблит принялся разглядывать обоих, не понимая, о чем идет речь.
Но Орлан воскликнул:
– Приведите теперь ту, что будет сидеть на троне.
Тут двери в перегородке снова раскрылись, и внутрь вступили два вооруженных мужа, а между ними шла женщина в золотых одеждах, украшенная гирляндой роз. Столь прекрасной была она и лицом, и всем телом, что явлением своим словно бы преобразила чертог, как если бы в нем вдруг вспыхнуло солнце. Уверенным шагом прошла она посреди чертога и уселась на слоновую кость. Но еще до того, как села она, понял Холблит, что это Полоняночка вступила под сей кров и идет к нему. Тут сердце в его груди возвысилось и затрепетало, и всем существом устремился он к деве из Дома Розы, своей избранной собеседнице. Тут до слуха Холблита донесся голос Орлана:
– Ну, Сын Ворона, примешь ли трон вместе с сидящей или же вновь будешь противоречить мне?
После же этих слов заговорил Холблит, и был странен для него звук собственного голоса и незнаком:
– Вождь, я не стану противоречить тебе, но приму твой подарок, а с ним твою дружбу, что бы ни случилось потом. И все же я бы хотел сказать слово-другое женщине, сидящей на кресле. Ибо я странствовал среди личин и козней… что, если и она превратится в сон ночной или дневное мечтанье?