Так он обдумывал случившееся снова и снова и, наконец отметив, что не поглупел от этого, но и не поумнел, почувствовал утомление и, поднявшись, занялся сборами и упаковкой добра к отъезду. За этим делом он провел весь остаток дня, а с наступлением ночи уснул; когда же явился рассвет, Арнольд повел Вальтера к своему судну звавшемуся именем «Бартоломей». Без особого промедления и долгих прощаний молодой человек поднялся на борт, и уже через час они оказались в открытом море, и нос судна указывал в сторону Лангтонана-Водах.
Глава IV. Шторм преграждает путь «Бартоломею» и сбивает корабль с курса
Четыре недели торопился подгоняемый попутным ветром «Бартоломей» на северо-запад, и все было в порядке и у судна, и у экипажа. А потом вечером ветер вдруг стих, так что корабль почти не продвигался вперед и только раскачивался на больших волнах, ходивших по всему морю, сколько хватало глаз. К тому же на западе от горизонта быстро поднималась кипучая стена облаков, хотя последние двадцать дней небо оставалось чистым, если не считать редких белых тучек, гонимых ветром. Посему корабельщик, человек искусный в своем ремесле, внимательно оглядел море и небо и приказал мореходам убрать паруса и быть наготове. Когда же Вальтер спросил шкипера, что высмотрел он, тот мрачно бросил, словно бы разговаривал не со своим хозяином:
– Что говорить о том, что и так видит всякий дурак… Буря уже на носу.
И они принялись ждать того, что было назначено им судьбой, а Вальтер отправился к себе в каюту, чтобы сном сократить томительное ожидание, ибо уже наступила ночь. Итак, он более ни о чем не знал, пока не проснулся, наконец, разбуженный шумом и топотом, моряки перекрикивались, снасти хлестали, с громом хлопали паруса, корабль же то опускался во впадины волн, то поднимался на гребни. Но по молодости и природной стойкости духа он остался в каюте – отчасти оттого, что, будучи человеком сухопутным, не хотел путаться меж моряков и мешать им. И вот что говорил он себе:
– Какая разница, опущусь ли я на дно морское или вернусь в Лангтон, потому что и жизнь, и смерть равно воспрепятствует выполнению моего желания? Но если ветер переменился, это не столь уж худо, ибо тогда нас может принести к другим землям, что хотя бы отсрочит наше возвращение домой; задержка в пути способна принести и новые вести. Пусть будет как будет.
Чуть погодя он уснул, невзирая на качку и бушевание ветра и волн, и не просыпался, пока совсем не рассвело. Тут в дверях его каюты появился корабельщик; с предназначенной для непогоды одежды его ручейками стекала вода. И он сказал Вальтеру: