Хотя куда приятнее было получить признание, как, например, от той ж Цурико, которая наблюдала за одним из боев, а потом, словно кошка, притёрлась ко мне и устроила жаркую ночь, шепча на ухо, какой же я, сука, быстрый и опасный, как незащищённый секс…
Ну, в смысле про секс, если что, я уже сам добавил, но смысл понятен.
Поэтому да, результат был. Конечно, против мечника в реальном бою я не попру с голыми руками, но тот случай в секте Вороньего крыла, где парень меня чуть не убил в рукопашке, когда я сам был с мечом, научил меня, что лучше уметь и то, и другое.
Попутно я шёл по ступеням Открытие бесконечности. Если честно, то по большей части это были глюки. Я не понимал смысл этой стадии, хотя Люнь говорила, что она самая важная из всех, что была на уровне Священного Роста.
То есть я принимал пару пилюль, после чего медитировал и видел… видения. По большей части видения, что мотались от моих собственных воспоминаний, которые заставляли внутри всё сжаться, до всяких мыслей и мечтаний. И чем была выше ступень, тем больше и сильнее они крутились, пока мне не становилось откровенно пофигу на это.
Что там было в прошлой жизни, кого потерял, что потерял — когда ты проматываешь одну и ту же картину раз за разом, то понимаешь, что она тебя уже больше не трогает. Вот так же было и здесь. И под конец я с ужасом понял, что мне становится наплевать даже на малышку Ки.
— Она… лишает тебя эмоций? Эта стадия, верно? — наконец спросил я, когда взял пятую ступень этой странной стадии.
— Почему? — посмотрела на меня внимательно Люнь.
— Видения, ты ведь тоже проходила через них, да? Они постоянно повторяются, обрывки прошлого, твои мысли, мечты, да всё, что в голову придёт. И они крутятся и крутятся до тех пор, пока ты не начинаешь чувствовать, что…
— Вся эта боль тебя отпускает? — сразу сказала она.
— Что мне становится плевать на всё. Будто выжигает всё внутри.
Я поймал себя на странной мысли, что прямо сейчас могу подойти к Цурико и просто отпинать до полусмерти, и при этом я не почувствую ни грамма раскаяния или жалости. В любой другой ситуации такая мысль вызвала бы у меня жалость и отвращение к подобному, а сейчас…
Плевать. Я мог наговорить прямо сейчас гадостей Люнь, довести её до слёз и не почувствовал бы раскаяния. Более того, я сейчас даже не чувствовал ничего, что бы меня удержало от этого. То есть прямо сейчас я могу сказать ей кучу всего, и вообще похер. Только мозг и останавливает меня от недержания всякой хрени.
— А разве это не одно и то же? — пожала Люнь плечами.
— Нет, Люнь, не одно и то же. Одно дело, когда тебе тупо плевать на всё и вся, а другое — когда тебя отпускает всё это, и ты живёшь уже со спокойной душой. Потому что если тебе становится плевать…