Невзоров, разговорившись с артиллеристами, выболтал все о своей нелепой судьбе последнего времени, очень схожей с судьбой этих заморенных окружением людей, не хотел уходить от них в казарменный барак, отведенный для бывших командиров. В разговорах, однако, он держался от них на внутреннем расстоянии, давая понять, что он не из рядовых и соблюдение субординации обязательно, как при обычной воинской дисциплине.
— Лейтенант, — усатый сержант, единственный командир орудия, уцелевший на батарее, хамовито подошел к Невзорову, грубо взял под локоть, отвел от солдат и назидательно, будто он был старше годами и званием, стал наставлять: — Начальству «пересылки» о нашем комбате ни звука. Пули в висок не было... Понял?! Комбат Копорев знал честь, не как некоторые, бросившие своих солдат... И пуля в висок — не всякому награда. Понял?!
Невзорову хотелось оборвать нагловатого сержанта, но тут же остепенился, уязвленный упреком: «...не как некоторые, бросившие своих солдат». Невзоров не бросал своего батальона, но и живым не вывел ни единого солдата — велика ли в том разница? Сержант будто разгадал муки Невзорова, сбавил тон:
— Не серчайте, товарищ лейтенант, на душе и без пуль больно. Нам тяжко, матушке-России не легче... Идите-ка к начальству и проситесь к нам в батарею. Вместо Копорева. Коней найдем, пушек в бою добудем. Войны еще много впереди…
* * *
Ни дней, ни ночей, как и дорог, на войне коротких не бывает. Лихие дни войны не походили друг на друга: и рассветы, и закаты, и полуденность — все одно сурово, гадко, смертно... Нелегкой вышла и позорная передышка на «пересылке» окруженцев. Однако Невзоров благодарил судьбу, что все должным образом сладилось с «проверкой», почти заново сформировалась противотанковая батарея, нашлись кони и новые, чуть помощнее, пушки, наспех обляпанные краской с незашабренными зазубринами на кронштейнах и на местах спешной сварки. Но батарея стала уже обновленной боевой единицей, командовать которой доверено бывшему пехотному офицеру-окруженцу — лейтенанту Невзорову. Снят позор отступления. Слегка отошли душой солдаты. Нашелся и сын Невзорова — сирота Никитка, потерявшийся с первых дней войны, когда отец ушел на фронт. Привез Никитку прямо на «пересылку» давний друг отца геолог Мартынов, инвалид и «белобилетник», но все еще мечтающий о тайге, путешествиях, о находке-удаче, от которой бы ахнула Россия и содрогнулся мир, навсегда ушла б с земли война. Привел Мартынова к другу солдатский треугольничек, посланный Невзоровым «на авось», — война ведь поперепутала дороги не только на фронтах, но и в глубоком тылу. Словно погибший батальон воскрес перед Невзоровым, когда возле эшелона (батарея снова грузилась на передовую), покрывая солдатский гвалт и голоса орудийных командиров, всплеснулся вдруг ребячий вскрик: