— Засечь минометы! — приказал комбат командиру разведки и вычислителю.
Скоро Невзоров скомандовал батарее подавить минометы противника. Не отнимая бинокля от глаз, он корректировал огонь сам. Невзоров излишне злился, что уйдет много снарядов на эти «погремушки». Так он называл легкие минометы и малую артиллерию противника: «Погремушки» стояли рассредоточенно и споро меняли позиции, что делало их почти неуязвимыми. Невидимые минки подлетали к НП артиллеристов и к пехоте Лободина с тошным фырком и рвались тупо, мягко, разбрызгивая снег и оставляя на нем черные прорехи. Осколки, как и от больших мин, одинаково больно ранили солдат и убивали их. В окопах послышались стоны. Санинструктор Улина с непомерно огромной сумкой с крестом металась от окопа к окопу, унимая стоны раненых. «Накроют же так...» — хотелось крикнуть девушке, чтоб побереглась. Но горячка боя захватила всех настолько, что никто никого уж не слышал и слышать не хотел — в любой миг лишнее слово могло обернуться пулей или смертельным осколком.
Очередная мина разорвалась за НП. Звонко тукнуло железом по каске комбата, и тут же к ногам упал обгрызенный взрывом стабилизатор от мины. Невзоров чертыхнулся и, как слюнявую лягуху, брезгливо выбросил из окопа корявую железяку. Из рощицы хлестко плеснули огнем пулеметчики Лободина. Они подпустили немцев на верный выстрел и ударили из обоих стволов. Их поддержали из автоматов гранатометчики. Солдаты противника огрызнулись длинными очередями и залегли. Минометы тут же перенесли огонь на рощу. Ее тряхнуло как-то всю сразу — снег с деревьев слетел наземь, обнажив костлявую, проглядную сетку ветвей. Заглохли пулеметы Лободина.
По минометам еще раз ударила батарея Невзорова. Поредели разрывы мин у рощи. Снова поднялась немецкая пехота и пошла украдчивым бегучим шагом. Будто проснулся и урывисто залопотал пулемет. Второй молчал. Его накрыло миной. Пехота противника как-то обрадованно со всех стволов, захлебисто залилась автоматным лаем. Пошла ходчее. Вперед пошла. Прямо на пулемет и автоматы гранатометчиков. Лободин приказал открыть огонь из винтовок. С места окопов автоматным огнем было не достать немцев. У рощицы, где еще был жив пулемет, пошли в ход гранаты. Горстка лободинских ребят из последних сил отбивалась от наседавших фашистов. Зачумленные азартом атаки, немцы шли напролом, не считаясь с потерями и рискуя сгореть на пулеметном огне и гранатах.
После очередного удара батареи минометы противника смолкли. Но не это обрадовало пехоту Лободина и самих артиллеристов. За краем леса, откуда немцы с танками и автозаправщиками готовились к решающему броску и прорыву, вдруг шибануло грязным облаком дыма. Пока не понять было, во что угодил снаряд невзоровских батарейцев: в танк или бензовоз. Но то, что противник наконец обнаружен и гадать ему было уже некогда, а надо было прорываться, обрадовало всех. Невзоров с муками ждал этой определенности. Как ни жестока эта «определенность», но командиры знали теперь, что делать...