Сергей говорит, Егорыч слушает. Глядя на них, кажется, что Сергей задает старику трудные загадки, а Егорыч тихонько, медленно, как бы нехотя, отгадывает их.
— Ага! С колхозной-то жизнью, видать, никакого сравнения не получается? — сдвинув брови, спрашивает Егорыч.
— Не получается, — качает головой парень. — Правда, на ум мне это недавно пришло... Вчера в газете про строительство в колхозах здорово было написано, не читали?
Егорыч молчит.
— И такое там сказано — душа заныла. Вроде бы детсады, ясли, избы для колхозников, пекарни, столовые, бани даже строить будут, это — кроме хозяйственных построек. И еще — откуда материал брать, инструменты и все такое. Да бригады чтобы квалифицированные были.
— И о бригадах написано? Самостоятельно, дюже самостоятельно... — Егорыч потирает руки.
— Чепуха! — вдруг выпалил Симов, окончательно захмелевший от второго стакана, того, что предлагал Егорычу. — Мало ли что пишут... Ты, Серега, насчет колхоза брось мозги закручивать. Летом мы, брат, в город махнем. В большой город завербуемся...
— Козленок ты ошалелый, вот ты кто, а не работник, вытяни тебя в нитку, — ругается Егорыч. — Что ты прыгаешь? Иль в городе своего люду мало? Посмотри, из города к нам теперь идут... Да ну тебя! — Егорыч досадливо махнул рукой, отвернулся. — Нет на таких надежи ни в деревне, ни в городе. — Потом обратился к Сергею: — Ей-богу, я правду говорю: ежели человек колхозного складу, то деревни ни в жисть не бросит. Городские — и те понимают, на подмогу идут к нам. А как же, вот наш Михаил Палыч, новый председатель-то, он ведь, почитай, из самой Москвы, с завода к нам приехал.
— Ну и каков? — Сергей крутнул растопыренными пальцами у виска.
— Самостоятельный, прямо скажу, человек. Трудовой орден имеет. Летось приехал к нам со всей семьей сразу и с пианиной. Дали ему избу, помнишь, Семена покойного. Она вроде по нас и подходящая, а вот пианинка-то не влезла. В школе поставили. Жена его, обходительная такая бабенка, сказывают, к музыкам разным ребят приучает теперь.
Егорыч на редкость разговорился.
— И вот, Сережа, меня такая мысль сверлит: непригодными наши хаты становятся для новой жизни-то. Ни музыки в них не поставить, ни другую какую самостоятельную вещь определить. Ежели строить, то избы большие надо, по теперешней жизни.
Оба задумались, помолчали.
— У меня такое понимание, что в газете партия не зря написала о строительстве. Всегда она в мою точку попадает... Дома, бани, пекарни — вот до каких тонкостей дошли! Отродясь того не было в деревне... Ты что молчишь-то? — спрашивает Егорыч.