— За что? Я ничего плохого не сделала. Я убила Роберта, любовника Мо, но разве это плохо? Он ее бил. И меня. И Пеппу. И заставлял меня сосать свой хрен, когда мне было всего десять лет. И обещал, что с Пеппой так же сделает. Поэтому я ударила его ножом в горло. Три раза. А потом мы убежали и спрятались. Я все сделала так, чтобы Мо никто не обвинил.
Ингрид крепко обняла меня и прижала к себе. Я подумала, что снова разревусь.
— Ты ничего плохого не сделала, — сказала она. — Богиня даст тебе сил и любви.
Пеппа радостно вопила и махала с вершины. Потом она понеслась обратно к нам.
— Давайте звать ее Шерил!
Ингрид подумала и согласилась.
Наверху было тихо, безветренно и ярко светило солнце. Снег сверкал, как алмазы. Ингрид встала прямо посередине круга из камней, подняла руки и зашептала что-то по-немецки. Я обошла каждый камень вокруг, пытаясь почувствовать что-нибудь особенное, но ощутила только холод при каждом вдохе. Потом у меня вдруг забурчало в животе и заболело пониже. В трусах стало тепло и мокро. Я сняла штаны и увидела кровь. Постояла немного, глядя, как она капает вниз. У меня не было с собой прокладок.
Принеслась Пеппа и спросила:
— Все нормально?
— У меня месячные…
— Вау! Ингрид! У Сол месячные начались! — заорала она и затанцевала по снегу.
Ингрид прибежала ко мне и сказала:
— Сол, это же чудесно! Чудесно! Это знак Богини! Ты — женщина!
— Мне нужны прокладки, — мрачно пробурчала я. — Хрень какая-то…
Кровь уже потекла по ногам. Ингрид сорвала с себя шелковый шарф, в который заворачивала мох, и протянула мне:
— Возьми.
Я затолкала его в трусы, чтобы он все впитал. Ингрид снова меня обняла.
— Это настоящее волшебство, Сол.
— Ты теперь можешь родить лялю, — заметила Пеппа и убежала к камням.
Потом мы шли назад, и мне было очень плохо, и болел живот. Ингрид все время меня обнимала, а Пеппа тащила ее палку и винтовку.
Когда мы вернулись в лагерь, Ингрид вскипятила большую кастрюлю воды, я вымылась у огня, нашла прокладку, надела чистые трусы, штаны, майку, свитер и флиску. Ингрид тем временем закопала в золу три большие картофелины. Я сожгла окровавленные трусы и кинула штаны в пруд, чтобы они отмокли. Мы сидели у костра, пока картошка не испеклась, а потом съели ее с маслом, фасолью и хлебом. У меня все время болел живот, так что я приняла ибупрофен, а Ингрид завернула горячий камень в полотенце и велела мне прижать его к животу. Было очень приятно.
Затем она накинула мне на плечи одеяло. Я сидела у костра, смотрела в пламя и видела, что дрова в середине костра светятся белым светом, потом, ближе к краю, желтым, оранжевым, тускло-красным, а после остаются только угли, по которым иногда пробегают маленькие голубые огоньки. Лицо немного жгло, а животу было тепло от камня. Мысли стали очень медленными, я тихонько вдыхала холодный воздух и нюхала дым.