Восточный край неба переливался нежнейшими оттенками розового и оранжевого. Всюду, куда устремлялся его взгляд, расстилался бескрайний зеленый простор, на котором желтыми лоскутами располагались хлебные поля. Легкий утренний ветерок едва заметно шевелил темные волосы на его голове, остужая разгорячённую кожу под тонким полотном белой рубашки. Вдохнув полной грудь, князь широким шагом направился к конюшне. Растолкав спящего конюха, велел оседлать вороного. Стоя у ворот конюшни в ожидании, Василий нетерпеливо постукивал хлыстом по голенищу сапог для верховой езды, начищенных до зеркального блеска. Оседлав, Семен вывел из конюшни жеребца по кличке Демон, которую тот получил за злобный и буйный нрав. Никто в имении, кроме самого князя не решался ездить на этом чудовище и сам конь не признавал никого, кроме хозяина.
Легко вскочив в седло, его светлость покинул пределы усадьбы. Пустив вороного галопом, он направился в сторону леса, туда, где днем ранее повстречал девушку, чей образ не давал ему сомкнуть глаз всю ночь.
В лесу было тихо и сумрачно. Выпавшая роса икрилась бриллиантами в лучах восходящего солнца на высокой по пояс траве и в листве деревьев. Тропинка сузилась, спешившись и привязав жеребца, князь вновь оказался на берегу лесного пруда. Вокруг было тихо и пустынно, только щебетали, разбуженные утренним солнцем птахи.
Василий присел на траву и оперся спиной о ствол толстой старой ивы. Покусывая травинку, он ждал, сам не зная чего. До его слуха донесся стук копыт. Воронцов весь обратился в слух. Свисающие до самой воды ветки, надежно укрывали его от посторонних глаз, и он мог оставаться незамеченным столько, сколько сочтет нужным. На противоположном берегу показался всадник верхом на гнедом жеребце. Сначала Василию показалось, что это мальчишка, лет пятнадцати. Но когда, тот легко соскочил на землю, князю удалось рассмотреть его, вернее ее, получше. Отнюдь не мальчишеские формы обтягивали плотно прилегающие бриджи. Девушка сдернула с головы шляпу и буйная грива черных как смоль волос, рассыпалась по плечам. Князь затаил дыхание. Это была она, вчерашняя незнакомка. Подойдя к воде, она зачерпнула обеими руками прозрачную влагу и плеснула себе в лицо. Над застывшей, как зеркало водной гладью пронесся ее тихий смех.
Василий был в полном недоумении. Гнедой жеребец, на котором появилась всадница, был хороших кровей и стоил недешево. Неужели девушка любовница старого графа, так сказать последняя услада старости? Эта мысль, пришедшая ему в голову, его расстроила. Если дела обстоят, таким образом, то Орлов вряд ли продаст ее, но с другой стороны все продается и покупается, важна лишь цена, а он мог предложить весьма приличное вознаграждение.