— Вы припарковались неудачно и испортили мне велосипед. Во-первых, место мое, во-вторых, это была месть за порчу моего имущества.
— Так это я твой велосипед зацепил? Кого ни спрашивал про него, все молчали.
— Про меня никто ничего не говорит. Правило Пикассо.
— Так я тебе еще за велосипед должен? — Никита понял, что у него со мной странные денежные отношения получились. Ведь он действительно хотел с утра заплатить тому студенту, который был владельцем велосипеда. Он отвлекся и, на фоне Граффити, на асфальте и прилегающей стене, не заметил его.
— Нет, за велосипед Вы мне ничего не должны. Терминатор починит. Про велик забудьте.
— Кто такой Терминатор? — Никита явно понял, что я девушка очень не простая, с интересным мышлением, и я, не смотря на манеру говорить, была умной и очень талантливой. Он был в прямом смысле восхищен моей работой, и сроки, в которые я выполняла свои картины, шокировали. Он любил живопись, и у него был друг-художник из Италии, и только он умел так быстро создавать шедевры.
— Никита Валерьевич, а вот это уже не ваше дело.
— Извини, мне не важно, кто там такой Терминатор, конечно, но за велосипед я заплачу, раз уж вина моя. К сумме заказа добавлю сто тысяч, подойдет?
— Сколько?
— Ты снова не расслышала?
— Да нет, просто, по-моему, Вы в ценах на велосипеды не ориентируетесь. Нолик лишний пририсовали.
— Нет, я хочу, чтобы ты купила себе новый хороший велосипед.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— Можешь предупредить родителей, чтобы не волновались, — я немного замерла, а Никита оценивающе на меня посмотрел.
— Я что-то не то сказал? — уточнил мой учитель. Он просто не знает правду и не виноват в этом.
— Нет, ничего, просто нет у меня родителей, и не было никогда, — прояснила я ситуацию.
— Извини, не знал, — он испытал неловкость, и его взгляд стал задумчивым.
— Это в любом случае сейчас не важно, — я выдохнула.
Никита неопределенно кивнул и вышел за дверь. Я прошла в ванную комнату и позволила себе принять душ. Ванная комната была огромной. Все вокруг было отделано серебристой кафельной плиткой. Платформа душа была с неоновой подсветкой синего цвета. Я разобралась со стиральной машиной и потом, когда я нашла махровый халат и высушила волосы, переложила вещи в электросушилку.
Я сняла контактные линзы, и теперь мои глаза снова были цвета кофе. Я спустилась на первый этаж и пошла на запах еды.
— Проходи, садись, — отозвался Никита Валерьевич. — Знаешь, я подумал, что это скорее завтрак, чем ужин и приготовил нам глазунью с беконом, тосты и чай. Ты не против?
— Нет, совсем нет, — этот препод еще и готовит… Боже, и как меня угораздило.