— Что с ней? — резко спросил Тимуров, как только услышал знакомый хрипловатый голос.
— Скажи мне, Ромочка, — медленно произнес Шелов. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Совесть, например.
— Я ее люблю. И мне глубоко плевать, чья она дочь, — прорычал он в трубку, но тут Антон Громов опустил на плечо тяжелую ладонь и Роман, со свистом выдохнув сквозь зубы, взял себя в руки. Голос зазвучал холодно и спокойно. Это просто переговоры. — Иван, я тебе жизнью клянусь, что люблю ее и все вышло случайно. И что бы ты ни думал, а выйдет замуж она только за меня, даже если ваше родство окажется фикцией. Мне нужна эта женщина, а не ее гипотетические родственники!
На том конце долго молчали, он тоже молчал, забывая как дышать, но в этом молчании Тимуров твердо осознавал, что если придется он будет прорываться к Любе с боем. Сил и влияния у него хватит чтобы затеять небольшую локальную войну. Шелов это тоже понимал…
— Она летит домой, Тимуров. С ней все хорошо.
— Я прилечу завтра.
— О, нет, — Шелов тихо и хрипло рассмеялся. — Я не знаю, нужен ли ты ей. Пока Любушка не пожелает тебя увидеть, мои мальчики вас из аэропорта не выпустят. Это в столице ты большой человек, а здесь… Здесь я хозяин, — закончил он жестко.
— Ты же уверен, что я все равно прилечу.
— Попробуешь, — согласился собеседник и сменил тему. — Знаешь, кто тебя подставил?
— Знаю.
— И…
— Хочешь поучаствовать в разорении конкурента и дележке имущества?
— Не откажусь. Что же, Ромочка, покажи, как ты любишь мою девочку. И не приведи Господь, если ты ее специально обидел…
В голосе старика послышалась сталь, но не успел Роман ответить, как на другом конце сбросили вызов.
— Квартиру Любы под наблюдение, — приказал Антон в рацию. — Библиотеку тоже. Они приедут за кошкой и привезут заявление на увольнение, Люба слишком щепетильна, чтобы просто все бросить. Проследить, узнать в какой из домов ее забрали. И этого… ее фальшивого жениха предупредите, чтоб не путался под ногами, ему больше ничего не светит.
— Он обрадуется.
Антон многозначительно хмыкнул, но Тимуров его уже не слышал, он быстро отдавал указания секретарю.
— Войцехович зря затеял эту игру, — глядя на ночное небо за окном тихо и жестко произнес Роман, когда они с Палычем остались одни.
— Пощады не будет?
— Я хочу, чтобы он потерял все.
— Значит, работаем. А Любу…
— Любу я верну, чего бы мне это не стоило!
— Мы с тобой, сын.