– Помнишь, я как-то сказала, что будь нам обоим по восемнадцать, мы с тобой друг на друга и не взглянули бы даже?
– Угу, – промычал я.
– Вот так у нас с Альбертом и вышло. Мы оба были слишком целеустремлёнными, чтобы общение могло перерасти в нечто большее. Остались друзьями.
Возник резонный вопрос, с какой тогда целью Альберт Павлович решил вмешаться в личную жизнь Лизаветы, но озвучивать его показалось неуместным, а там и процедура к концу подошла.
Подниматься с кушетки я повременил, полежал немного, собираясь с духом, потом сел и с облегчением обнаружил, что сеанс акупунктуры, несмотря на неприятные ощущения, остался без последствий; немного зудела кожа, вот и всё.
Лизавета оставила меня в одиночестве, а сама отправилась составлять заключение, и только тогда сообразил, что она не полюбопытствовала, откуда знаю Альберта Павловича я сам.
Было ей это неинтересно, знала ответ наверняка или сделала какие-то выводы на основании моего поведения?
Едва ли в данной конкретной ситуации стоило переживать по этому поводу, но на будущее имело смысл учесть, что из вопросов зачастую можно получить столько же информации, сколько из ответов на них, если не больше.
Я оделся, покинул процедурную и нарочито бодро спросил:
– Жить буду?
– По моей части замечаний нет, энергетические каналы стабильны, – объявила Лизавета, расписалась, шлёпнула штамп и протянула листок. – Занесёшь Макару Демидовичу?
– Конечно!
Мы попрощались, и я направился на приём к доценту, а уже у лестницы навстречу попался Альберт Павлович собственной персоной.
Я едва не вздрогнул от неожиданности, мой же куратор расплылся в широкой улыбке.
– На ловца и зверь бежит! Ты как – освободишься до восьми?
– Должен, – решил я, поскольку уже обошёл всех врачей, а на вторую половину дня Звонарь сегодня ничего не планировал.
– Ну и чудненько. Успеем тогда в Новинск засветло вернуться. Жди меня у госпиталя.
Мы разошлись, и я даже начал спускаться по лестнице, но только дошёл до середины пролёта и быстренько взбежал обратно, выглянул в коридор, желая убедиться в правильности своего предположения. Уже приоткрывший дверь тридцать седьмого кабинета Альберт Павлович погрозил пальцем и скрылся внутри, а я пожал плечами и двинулся на второй этаж.
Сегодня определённо был не мой день, и разговор с Макаром Демидовичем стал очередным тому подтверждением. Сначала доцент долго перебирал бумаги, внимательно изучал заключения специалистов и сортировал их, раскладывая перед собой, потом вздохнул:
– Да уж, тяжёлый случай!
У меня внутри всё так и перевернулось.