– Что-то случилось? – поинтересовался я в промежутке между уколами.
Лизавета откинула с лица локоны светло-каштановых волос и стиснула в пальцах очередную иглу.
– С чего взял?
– Вы меня не в первый раз в подушечку для иголок превращаете – очень, знаете ли, разница с предыдущими процедурами ощутима. Техника акупунктуры совершенно иная.
Лизавета поглядела на свои пальцы, которые нисколько не дрожали, и улыбнулась, только как-то совсем уж безрадостно. И – недобро.
– Ничего у меня, Петя, не случилось. Кое-чего не случилось, только и всего.
Я немного поколебался, не зная, стоит ли продолжать разговор, но лежать и молчать было глупо, вот и спросил:
– И чего же не случилось, если не секрет?
Ответом стало пожатие плечами.
– Чуда, наверное. И знала ведь, что нет смысла склеивать разбитую фарфоровую чашку, стоит выкинуть её в мусорное ведро, забыть и жить дальше, но все мы подвержены самообману.
Стало неловко, пожалел даже, что не удержал язык за зубами, но всё же переборол нежелание лезть в чужую душу и предположил:
– Так понимаю, это камень в огород Филиппа?
Очередная игла вонзилась лишь самую малость мягче предыдущих, а Лизавета жёстко усмехнулась.
– Камень? Да это целая скала!
– Наверное, это не моё дело…
– Ой, да брось! – фыркнула Лизавета. – Филипп спит со своей секретаршей, только и всего. С мужчинами подобное случается сплошь и рядом. Такие отношения привлекают именно отсутствием обязательств, делать из них проблему попросту глупо. Только вот чертовски неприятно узнавать о подобном от посторонних!
Сложить одно с другим получилось без всякого труда, и я спросил напрямую:
– Уверены, что Альберт Павлович не приукрасил ситуацию?
Лизавета Наумовна рассмеялась, как показалось, на сей раз совершенно искренне.
– Ох и хитёр ты стал, Петя! С тобой надо ухо востро держать!
Я и в самом деле намеренно сформулировал вопрос таким образом, чтобы выдать своё предположение за подтверждённый факт, но признавать этого не собирался и разыграл недоумение.
– Почему это?
Лизавета лишь покачала головой.
– Давай не будем жонглировать словами, – попросила она и следующую иглу воткнула в меня, такое впечатление, намеренно жёстко. – Что же касается твоего вопроса по существу, могу сказать одно: Альберт патологически честен. На моей памяти никто и никогда ещё не обвинял его в прямой лжи. Умолчать о чём-то, выдать желаемое за действительное, раздуть из мухи слона – это он всегда пожалуйста, соврать – нет.
Заявление в немалой степени удивило, и я полюбопытствовал:
– Так хорошо его знаете?
Лизавета Наумовна улыбнулась.