Про дивизию, в которой служил Ник, я ничего не знала, зато про двадцать восьмой полк слышала. Как и все. Он одержал первую победу Америки во Франции, и это значило, что Ник в числе немногих других граждан страны имеет право носить отличительный знак «Черных Львов Кантиньи». Он заметно вырос в моих глазах. Любой парень возвращался на родину с войны героем, но в этом человеке чувствовалось что-то большее.
– А я – в шестнадцатом до июня восемнадцатого года. Так я и знал, что где-то видел вас раньше.
– Такого человека, как вы, я бы запомнил, – заметил Ник, проявляя явно несвойственную ему застенчивость. Я не знала, правду ли говорит Гэтсби, но Ник точно не врал, и я внесла поправки в сведения, которые хранила о нем в памяти.
Некоторое время они вспоминали о каких-то унылых французских деревушках. Гэтсби упомянул, что только недавно приобрел гидроплан и утром собирался испытать его.
– Составите мне компанию, старина? Прокатимся вдоль берега бухты, не далее.
Пальцы Ника согнулись, словно он хотел сжать их в кулак, но забыл, как это делается. Окажись при нем оружие, все мы были бы уже мертвы.
– В какое время?
Гэтсби засмеялся так, словно резонный вопрос Ника доставил ему удовольствие.
– В любое, когда вам удобно.
Они уставились друг другу в глаза, видимо, зайдя в тупик в своем разговоре и не зная, что сказать дальше. Если бы я оставила их вдвоем, вероятно, так бы они и таращились один на другого. И вечеринка не кончилась бы никогда, и это было бы ужасно.
– Ну что, веселее теперь? – спросила я, нарушая паузу улыбкой.
– Намного, – признался Ник, и я ощутила болезненный укол в сердце. Он и вправду до сих пор хандрил, а я не замечала или не считала нужным замечать.
Ник снова повернулся к Гэтсби, но потянулся к моей руке. Я позволила ему взяться за нее. Мне тоже не помешало бы утешение, если бы Гэтсби смотрел на меня вот так.
– Для меня это необычная вечеринка. Я еще даже не повидался с хозяином. Я ведь живу тут рядом, – он неопределенно махнул в сторону невидимой живой изгороди, – а этот малый, Гэтсби, прислал мне приглашение с шофером.
Гэтсби замер, на миг растерявшись оттого, что кто-то не узнал его в лицо. Он сразу как-то сник и тут встретился взглядом со мной и понял, что я стала свидетельницей его конфуза. Столько обаяния – и для кого? Для человека, который знать его не знал.
– Гэтсби – это я, – наконец произнес он.
Ник подскочил.
– Что?! – воскликнул он. – Ох, извините!
– Я думал, вы знаете, старина. Плохой, видно, из меня хозяин.
Он улыбнулся, и я просто потому, что сидела рядом, ощутила искреннюю и сердечную веру Гэтсби в то, что Ник, конечно же, простит ему любой мелкий грешок. В этот момент Ник и для меня был открытой книгой. Ник Каррауэй, который ушел на войну, вернулся домой в разгар некой странной семейной трагедии, Ник, которого унесло на восток, подобно яблочному семечку, пустил корни, каким бы невероятным это ни казалось, в одном из богатейших районов острова. Ник так страстно хотел, чтобы о нем узнали и поняли его, а я не смогла бы исполнить эту его мечту, даже если бы захотела. Но Гэтсби одним взглядом и улыбкой говорил, что он готов.