Глядя на него в ту минуту, любой понял бы, что ради предмета своего вожделения он способен переделать весь мир, да еще как, и вряд ли кто-нибудь сумеет его остановить. Тогда-то я и поняла, кто такой Гэтсби: хищник, желания которого настолько сильны, чтобы до неузнаваемости преобразить и исказить желания тех, кто находится с ним рядом. Я ощущала отражение этого понимания, а не его как таковое и взяла себе на заметку запомнить и его, и пустоту холодной настороженности, которая разверзлась у меня внутри.
Ник захлопал девушкам на эстраде, выведя меня из задумчивости. Я отвела взгляд от Гэтсби, взяла Ника под руку. Он где-то раздобыл еще бокал шампанского размером с полоскательницу, и его улыбка стала глуповатой и немного щенячьей.
– Куда пойдем дальше, Джордан?
– Вот сюда, – я усадила его за столик. Пару, которая хотела было составить нам компанию, я жестом отослала прочь и сама уселась рядом с Ником, заняв место ближе к краю толпы, отчетливо видное с веранды. Ник раскраснелся, я чуть было не потянулась, чтобы отвести темные волосы с его лба, но, спохватившись, одернула себя. Меня посетило странное чувство, будто я незаконно вторглась на территорию, которую Гэтсби единственным отчаянным взглядом объявил своей. Это раздражало, если не сказать большего, но он, по крайней мере, не заставил нас ждать.
Я отошла за своим джином-рикки, а когда вернулась, он уже сидел за нашим столиком так, будто был с нами с самого начала. Вблизи он оказался менее привлекательным и более энергичным. Я разглядела и еле заметный шрам на подбородке, затянувшийся и белеющий на загорелой коже, и стрижку – короткую, наводящую на мысли о военном, который не вполне освоился с мирной жизнью. Он не смотрел ни на кого, кроме Ника, а когда Ник поднял голову от второй полоскательницы с шампанским (где он их только брал?), он воззрился на Гэтсби с удивлением и любопытством. Может, причиной тому было выпитое, но мне показалось, что не только. Даже мне хотелось придвинуться вместе со стулом поближе к теплу Гэтсби, коснуться его лежащего на столе голого запястья, хотя он на меня ни разу не взглянул.
Только когда Ник встретился с ним взглядом, Гэтсби улыбнулся, и где-то в доме часы пробили полночь.
– Мне ваше лицо знакомо, – произнес Гэтсби низким, сердечным голосом, словно понятия не имел, кто такой Ник. – Вы не в Третьей дивизии служили во время войны?
– Ну как же, конечно. В двадцать восьмом пехотном полку, – машинально откликнулся Ник, не сводя глаз с Гэтсби. Его руки, лежащие на столе, дрогнули, словно в поисках спускового крючка.