Ник и Дэйзи вошли, как раз когда я закончила читать, и я поднялась.
– Десять часов, – объявила я. – Девочке-паиньке пора в постельку.
– Джордан завтра участвует в турнире, – объяснила Дэйзи, – в Уэстчестере.
Ник изумился, и до него наконец дошло.
– А, так вы та самая Джордан Бейкер.
Я улыбнулась: да, это я. Мое лицо он знал по фотографиям и спортивным журналам. Если бы он поддерживал связь со склонной к сплетням луисвиллской родней (или, что вероятнее, если бы его мать или тетки жили там), он был бы осведомлен лучше. Впрочем, неважно. Его дело решать, как распорядиться этими знаниями.
– Разбуди меня в восемь, ладно? – попросила я, проходя мимо Дэйзи и пожимая ей плечо.
– Ведь все равно не встанешь, – с улыбкой сказала она. Она выглядела больше похожей на себя, не такой отчаявшейся, и я кивнула Нику.
– Встану. Спокойной ночи, мистер Каррауэй. Еще увидимся.
– Ну конечно, увидитесь, – полетел мне вслед вверх по лестнице голос Дэйзи. – Я даже думаю, не поженить ли вас. Приезжай почаще, Ник, я буду вас – как это? – сводить. Ну, знаешь, нечаянно запру вас вдвоем в гардеробной или отправлю на лодке в открытое море, и так далее.
– Спокойной ночи, – отозвалась я, закатывая глаза. – Я не слышала ни слова.
Можно подумать, я нуждалась в помощи Дэйзи, чтобы очутиться в гардеробной вдвоем с мужчиной, который смотрел на меня такими глазами, как Ник. Свою историю посещения гардеробных я вела еще со времен Луисвилла, а в Нью-Йорке с его обилием автомобилей, уголков для завтрака, укромных балкончиков и лодочных эллингов мне вообще не приходилось ими пользоваться.
Я уснула мгновенно и без сновидений. Двумя часами позже меня разбудила Дэйзи. Она забралась ко мне в постель, как мы часто делали, я подвинулась, освобождая ей место, и она свернулась в клубочек у меня под боком. Лунный свет, проникающий в спальню, серебрил ей волосы и прятал в тени глаза.
– Том уснул? – сонно спросила я.
– Укатил, – ответила она, но, судя по голосу, до мужа ей не было никакого дела. Уехал – и ладно, будто хотела сказать она. Лежа неподвижно, она шевелила лишь пальцами, беспокойно перебирая ленту на моей ночной рубашке.
– И что же? – наконец спросила я, и ее лицо плаксиво сморщилось.
– Я не смогла, – еле выговорила она. – Ох, Джордан, я не смогла сказать ни слова, не смогла себя заставить…
Она всего разок всхлипнула, совершенно несчастная, каким способен быть лишь человек, умеющий быть по-настоящему счастливым, но уже давно лишенный такой возможности.
При мысли о счастье Дэйзи меня осенило: теперь и я вспомнила Джея Гэтсби.