– Ой! – растерянно и простодушно восклицает Робин.
Я от души рассмеялась. «Ой» – это самый лучший ответ. И впервые за все это время я не переживаю так сильно за все свои промахи и неудачи на той злополучной вечеринке.
– А у Дейзи и вправду хороший дом?
– Да, дом у них просто замечательный. Я же тебе уже обо всем этом рассказывала, – говорю я с легким раздражением.
Я, конечно, чувствую себя гораздо лучше по поводу всего случившегося в тот вечер, но мне совсем не хочется застревать на этом событии.
– А с кем ты там говорила? – интересуется Робин.
– Я точно не знаю. Было названо так много имен. С кем-то по имени Джессика.
В тот же миг меня пронзает острая, почти физически ощутимая боль от воспоминания о том презрении, с которым Джессика говорила о моей дочери.
– Наверное, это мама Поршии, – говорит Робин. – Поршия – одна из той группы девочек в школе.
– Понятно, – говорю я, запоминая это имя.
Я отчаянно нуждаюсь в любой информации о школьной жизни своей дочери, но не желаю ей показывать свою крайнюю заинтересованность в этом.
– А что это за группа такая? – спрашиваю я, ожидая, что Робин, скорее всего, сильно рассердится на то, что я лезу в ее жизнь, и ничего мне не ответит. Однако, вместо того чтобы осадить мое чрезмерное любопытство, она на мгновение задумывается, а потом вдруг сообщает:
– Это те девочки, которые решают, кто где сидит и кто с кем общается.
– Но ты не можешь позволять другим людям указывать, что тебе делать! – Эти слова сами собой слетают с моего языка прежде, чем я успеваю остановиться.
– Ох, мам… – восклицает Робин, закатывая глаза и отворачиваясь.
– Но я серьезно тебе говорю. Не может быть такого «Центрального комитета», который бы решал, с кем общаться и дружить, а с кем – нет. Такого просто не бывает. Нужно обязательно поговорить об этом с администрацией школы, – делаю я вывод.
Внезапно я совершенно четко начинаю себе представлять, что там происходит.
– Они что, запрещают другим девочкам разговаривать с тобой?
Мое дыхание учащается, я чувствую, как во мне закипает ярость, паническое состояние нарастает. Робин молчит. Она по-прежнему избегает встречаться со мной взглядом.
– Робин, посмотри на меня. Они запрещают другим девочкам разговаривать с тобой?
– Пожалуйста, обещай, что не пойдешь в школу.
Ее тон настолько умоляющий, что я сдаюсь. Дальше мы молчим всю дорогу, ничего не обсуждая, и так подходим к самому зданию школы. Робин уходит внутрь, не оглядываясь и даже не попрощавшись.
Я стою возле школы, хлопая глазами, не зная, что и делать. В глубине души поднимается волна сильного беспокойства. Я достаю из кармана телефон в надежде увидеть новое сообщение из адвокатского бюро о предстоящем судебном слушании. Но тут мимо проходят две женщины, одна из которых неожиданно хватает меня за локоть, и телефон падает у меня из рук.