Великолепным рассказчиком был Зедгинидзе. Знал он свой предмет досконально и пылкой увлеченностью заражал воспитанников. Сегодня, предваряя беседу, он спросил их:
— Известно ли вам, почему это посреди нашей степи да вдруг лес стоит? И именно на этом, на правом, берегу Кубани? Я думаю, потому, что на левом, на более высоком, он никак не мог быть. Представьте себе, что река устремляется с вершин и ледников Кавказа и вместе с водой приносит на наш берег и семена растений. Так продолжалось сотни, если не тысячи лет. Вот после паводка оседают семена принесенных растений, с теплом они прорастают. Так мне и представляется образование Красного леса.
Светило солнце и пели птицы. Весело щебетали щеглята, в высоких ветвях скрывалась иволга, напоминая изредка о себе резким вскриком, да на сухих верхушках старых деревьев сидели горлинки, оглашая своими трелями местность.
Насупившись, стояли дубы-великаны, такие старые и дебелые, что не смогли их охватить даже впятером. Толстые плети лиан и буйного хмеля обвивали кусты и деревья. В зарослях темень бересклета с чернокленом. В зеленых листках держи-дерева таились прочные колючки, а под ногами тут и там попадались на глаза грибные шляпки — то розово-красные, то зеленоватые, а вот и вовсе фиолетового цвета, будто подсиненные чернилами из бузины. От этой погани добра не ждали, искоса поглядывая на них, сторонились.
Но самое интересное оказалось впереди. Платон Николаевич подготовил своим любимцам сюрприз. Он привел их к тому месту, где расположен был садовый питомник. К солнцу тянулись приятные глазу, ровными рядками посаженные деревца слив, яблонь, груш, алычи. Нетрудно было заметить, что хозяин этого садового заведения подходил к своему делу серьезно. Немногочисленные работники едва успевали управляться с хозяйством, растущим год от года. По словам агронома, саженцы из Красного леса были нарасхват, и всем сотрудникам в теплые; дни весны и осени дела хватает от зари до зари. Жители окрестных станиц буквально осаждают контору, желая заполучить хоть что-нибудь из питомника. Так что хлопот хватает, и надо подумать, в каком месте леса произвести расчистку под новые плантации.
Павлуша никогда, разумеется, не видел ничего подобного. На обычный дичок, выросший из яблочного семечка, груши или алычи, прививают глазок культурного дерева— и вот растет не простая яблонька, а Ренет Гамбургский, не мелкая слива-терновка или метелка, а Ренклод, Венгерка, не лесная груша, а сорт, называемый Любимица Клаппа или Вильямс!
Ходил он по саду со станичными хлопчиками и вместе с ними диву давался — завораживали и кружили голову имена, заморские названья. И чудились дальние страны, аккуратные немецкие садики, английские и французские парки. Оживала мерцающая позолота томов Брокгауза, и ярче высвечивались в памяти страницы с описанием парков и садов, видами растений, именами ученых.