«ВОЙНА ДО ПОБЕДЫ»
В конце июля 1917 года в Ивановской был, в который раз за последнее время, станичный сбор. На этот случай приехал из отдела для присутствия на сходе есаул. Отношение населения станицы к Временному правительству было основным вопросом, который навязал казачеству комиссар Бардиж, кадет по убеждениям.
— Граждане казаки, — начал есаул, приосаниваясь. — Как вы теперь знаете, по многим станицам нашего отдела, да и по всей области проходят станичные сборы. Насколько мне известно, повсюду принимаются решения о том, что наше кубанское казачество жить должно дружной семьей и строить жизнь на новых началах. Скоро в Екатеринодаре собирается Войсковая рада, и ваши депутаты будут решать этот вопрос.
Но нас должно волновать другое. Вы не хуже меня знаете, как разные газеты и съезды в последнее время только и знают, что судачат про то, быть или не быть нам, казакам. Я же, как и все вы, твердо заявляю здесь, что наше кубанское казачество обязано сохранить чисто кубанскую самобытность и собственный уклад жизни. Мы с вами все это без посторонней помощи выработали на протяжении целых веков. И никто не должен вмешиваться в жизнь казаков, а тем более мешать нам устраивать ее по своему усмотрению. Мы должны пользоваться добытыми революцией свободами так, как это сами понимаем. Самоопределение — вот что нам нужно. Только тогда и сможем жить вполне свободной жизнью казака-демократа! — закончил оратор, озирая собравшихся возбужденными глазами.
— Вот именно! — поддержал его атаман Бирюков. — Мы никому не дадим, чтоб подсовывали нам черт знает какие понятия! Нечего требовать от нас какого-то переустройства нашей жизни. Знать не хотим про неизвестные нам правила и программы. По-нашему, все это посягательства на добытые нами гражданские свободы. Хватит! Накормили нас бывшим царским гнетом! За что уродовали жизнь казака? Кто превращал его в раба и послушного исполнителя велений царских приспешников? Мы хотим жить свободной жизнью! — прокричал он, будто увидев перед собою полчища врагов.
Офицер из Славянской поспешил тут же добавить:
— Дмитрий Пименович верно сказал. Что до меня, то я скажу вот что. И это не только мое или еще чье-то мнение, нет. Мы хорошо помним, что решил Всероссийский казачий съезд в Петрограде. Не только должно сохранить свой уклад жизни, нет. Нам важно сохранить свои права на всю нашу землю со всеми ее недрами, со всем юртовым хозяйством…
— Вот, вот. Землю! Это нам надо помнить. Никому из нас никто за спасибо ее не давал. Мы ее сами отвоевали. А что потом стало? — визжал маленький седобородый урядник, которого не раз выбирали почетным судьей. — Хлынули, как та горская вода под троицу, переселенцы — как же, война кончилась! Ну, мы их в казаки записывали, делились своими землями. Перестали принимать, так что ж? Область стала наводняться пришлыми. Дожили до того, что теперь посчитать — казаков по области меньше, чем городовиков тех. Вот мы е вами и слышим теперь, что кое-кому хочется, чтоб казак поделился своими землями с голодранцами. Такие легкомысленные речи нам не по душе. Так нельзя понимать равенство и братство. При царском гнете и бесправии мы не могли распоряжаться ни землей, ни своими капиталами — все сначала утверждали царские чиновники. Мы более ста лет снаряжались за свой счет. Уже этим одним дважды выкупили свою землю. Мы семьдесят лет воевали за нее с горцами! — распалялся старик.