Ох черт. Меня будто холодной водой окатили.
Отодвигаюсь от него, стараясь не смотреть на полотенце, которым он себя обмотал по пояс.
— Извини. Ты так тихо подошел.
— В следующий раз стучи громче, — с ноткой раздражения бросает он и скрывается за дверью.
Насколько громче я должна стучать? Дверь выносить, чтобы он услышал? Да и зачем, вообще, идти в душ, если ты человека к себе вызвал?
Этот парень знает, что такое логика и как ей пользоваться?
Грохот двери — сигнал о том, что Максим вернулся.
— Как твоя нога?
— Нормально. Уже не болит.
— Отлично.
Садится за стол, и я замечаю, что за такой короткий срок парень успел одеться.
Белая рубашка обтянула его плечи, а черные брюки подчеркнули то, на что я не должна обращать внимание.
— И зачем ты меня вызвал?
— Надо поговорить.
— Неужели? По-моему, я вчера еще тебе это предлагала.
Поправляю ремешок и встаю. В горле пересохло.
— Год мы будем изображать семью, — все еще не смотря на меня, начинает он. — Если Зайцев и все остальные акционеры расслабятся и передадут мне свои полномочия, срок сократится.
— А Лариса? Ты говоришь только о себе. Что будет с Шамовой?
— С ней мы разберемся гораздо быстрее.
— С чего ты взял? Думаешь, от нее так легко отделаться?
— Да. Я так и думаю.
— Почему? — переспрашиваю, без спроса открывая холодильник.
— Что «почему»?
— Почему ты уверен, что она отстанет от меня, как только узнает, что я твоя жена?
По напрягшемуся лицу Максима вижу: он не думал, что я буду задавать столько вопросов.
— Потому что другого варианта я им не оставлю.
Им? Он и Кирилла имеет в виду?
— Хорошо. Что еще? Или это все и я могу идти работать?
— Нет. Не можешь.
Не могу? Как это? Мы же договаривались?
— Почему?
— Ты не сможешь работать здесь, — говорит, и я отчетливо понимаю, что он не шутит. — Не будешь работать в моем отеле. Забудь об этом.
— Потому что я твоя жена?
— Да. Именно поэтому. Никто не поверит в наш брак, если узнает, что ты работаешь на ресепшене. — Максим обходит стол и становится напротив. — Вернись в институт. Продолжи учебу.
— Не могу. Я не смогу сейчас вернуться.
— Не вижу причин, почему ты не сможешь этого сделать. Я договорюсь. Проблем больше не будет.
Дело не в том, что я не хочу, — очень хочу, но есть веская причина, из-за которой я не смогу вернуться. Она стара как мир: у меня просто нет денег. Одежда, проезд, еда, тетрадки, вечные поборы. Кто за это заплатит, если я буду сидеть дома?
Как об этом рассказать Максиму, чтобы он не подумал, что я прошу содержать себя?
— Причина есть.
— Возможно, но выбора нет, — устало отвечает он, смотря на часы.